«Санитарка по пьяни сломала мне обе ноги»
В первые дни в детском доме я много плакал, потому что очень сильно скучал по бабе Маше. Это единственная женщина, которую я называл мамой. Она ухаживала за мной в доме малютки, читала мне сказки, брала на руки. Я не мог понять, почему нас с ней разлучили. Образ ее сейчас я, конечно же, уже не помню, но зато помню насколько сильно ее любил.
Со временем стал привыкать к новой обстановке и к ленивым воспитателям, которым было настолько жалко времени и сил на детей, что они следили за нами через дырку в двери игровой комнаты. Делали все, чтобы лишний раз не бегать туда-обратно.
В детском доме всем было настолько плевать на то, что творится вокруг. И даже тогда, когда санитарка по пьяни сломала мне обе ноги, на это никто не обратил внимание. А я просто лежал и молчал. Терпел до последнего, так как «стучать» у нас было не принято.
После этого случая у меня начались проблемы с ногами. Так как кости срослись неправильно, я не мог спокойно стоять и сидеть. Какое-то время лежал и слушал, как за моим окном мальчишки бегают, играют в футбол. Я хотел сыграть с ними, но не представлял, смогу ли это когда-нибудь сделать. Мне очень хотелось быть, как все, и, чтобы не отставать от ребят, я стал учиться ходить заново. Для этого мне пришлось разработать целую систему.
Я каждый день привязывал к коленям домашние тапочки, а позже стал привязывать к ним обувь. Бывало всякое: в таком виде часто лазил по стройкам, падал, раздирал колени в кровь. А ещё зимой у меня сильно мерзли ноги, и я пытался самостоятельно «приучить» их к морозу. Часто такие тренировки заканчивались простудой, а иногда и воспалением легких.
На меня каждый день ругались воспитатели, но я все равно не бросил это дело. В итоге спустя несколько лет мучений мои колени все-таки привыкли к холоду. Причем настолько, что сейчас я спокойно могу выйти на прогулку даже в 30-ти градусный мороз.
«Мне пришлось месяц провести в психиатрической клинике»
Девяностые годы — это страшное время. Люди, которые содержали в это время детские дома в России и в целом находили какие-то способы помогать детям-сиротам, — настоящие герои. Потому что государство нас тогда совсем никак не обеспечивало. Мы с ребятами часто голодали — ели немецкую чечевицу на завтрак, обед и ужин, потому что больше нечего было.
Работали у нас в детском доме в основном люди с низкой социальной ответственностью. Насколько я помню, в коллективе не было ни одного трезвенника, все поголовно пили. А однажды прошел слушок, что в соседнем детском доме есть воспитатель, который насилует детей. Все это просто ужасно! Только ближе к 2000 году ситуация в стране как-то стала выправляться, и на работу в детские дома перестали брать всякий сброд.
Детский дом выпустил меня во взрослую жизнь ни с чем. Помимо всего прочего, в 1997 году меня еще и признали недееспособным. Все это произошло без моего ведома, потому что никакого судебного заседания я не помню. Тогда я решил найти своих родителей — связался со своей матерью и пожил у нее некоторое время. Но длилось это недолго, всего месяцев 7-8. Семья просто не хотела иметь дело с тем огромным «букетом» проблем, который у меня был. Поэтому ничего путного из этого не вышло, и я вновь попал в казенный дом.
Для того, чтобы меня признали дееспособным, мне пришлось долго судиться и целый месяц провести в психиатрической клинике среди уголовников. Почему меня положили вместе с ними, я до сих пор не понимаю, если честно. В клинике я делал все, что мне говорили врачи, выполнял различные тесты, отвечал на вопросы и в результате смог достичь поставленной цели. Клеймо недееспособности с меня сняли, но трудности на этом не закончились.
Нескольких лет я боролся за то, чтобы меня признали сиротой, а потом еще и за ту квартиру, в которой сейчас живу. Долгожданное жилье я получил только в 39 лет. Если честно, я до последнего не верил, что справедливость восторжествует. На финишной прямой уже хотелось просто взять и махнуть на все это рукой.
«За свою жизнь я перепробовал множество разных работ»
Я никогда не сидел на месте, всегда работал, но все это было неофициально, без записи в трудовую. А мне очень хотелось, чтобы было всё, как надо, по правилам, и стаж шел. Поэтому я решил получить образование и поступил в училище на соцработника. Тогда я даже представить не мог, что в будущем так прочно свяжу свою жизнь с этой сферой и 13 лет посвящу работе в Красноярском доме-интернате № 1 для граждан пожилого возраста и инвалидов. С тех пор утекло много воды, сейчас у меня уже целых два высших образования, я окончил университет по двум направлениям — «Социология» и «Социальная работа».
За свою жизнь я перепробовал множество разных работ, у меня даже была своя точка по продаже книг. Но с бизнесом как-то не сложилось, народ в то время не очень хотел читать. Продажи шли плохо, и я чуть не попал в долговую яму.
Немного позже директор дома-интерната позвал меня к себе на работу. Я согласился, но здесь все оказалось тоже не так просто. Вдруг откуда-то всплыла информация, что люди с первой группой инвалидности якобы не имеют права нигде работать. Хотя это не так, я не нашел такого пункта ни в гражданском, ни в трудовом и ни в одном другом кодексе. Да, где-то было прописано, что инвалидов первой группы брать на работу не рекомендуется. Но рекомендации и запрет — это разные вещи!
Перед тем, как приступить к работе в интернате, мне потребовалось пройти медкомиссию. Помню, как меня гоняли из кабинета в кабинет для того, чтобы внести в документы одну единственную запись. Было ощущение, что я не на работу устраиваюсь, а готовлюсь к полету в космос, честное слово. Все это так раздражало! Хорошо, что потом у нас в правительстве внесли поправки в некоторые законы. С трудоустройством стало как-то попроще.
В интернате я как соцработник отвечал за то, чтобы люди вовремя получали почту и пенсию. Также я был ответственен за доставку лекарств, сопровождал своих подопечных по поликлиникам, записывал их к врачам. И не так давно решил кардинально сменить свой вид деятельности и уволился. Сейчас у меня новая работа — я диспетчер платных парковок.
«У нас ничего не приспособлено для маленьких людей»
Я бы с удовольствием отказался от инвалидности, если это можно было сделать. В моем личном деле написано, что у меня детский церебральный паралич. Но ведь голова у меня работает, мыслю я нормально, а значит, никакого паралича у меня нет. У меня есть физиологическое уродство тела, это да. Но такого диагноза во врачебной практике нет, поэтому они ставят ДЦП.
Я уверен, что если бы мной занимались в детстве, если бы я попал в другие условия, моя жизнь сложилась бы совсем иначе. А так я развивался сам по себе, познавал мир самостоятельно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой, разумеется я немного отставал от других детей. Когда ребята заканчивали 11 класс, я поступал в вечернюю школу, когда они шли в институт — я сдавал ЕГЭ. Так я всю жизнь и иду, но это не потому, что у меня есть какие-то проблемы в развитии, просто обстоятельства так сложились.
В университете я писал дипломную работу по доступной среде и провел целое социологическое исследование. Тогда у нас в городе только начинало развиваться это направление, появились первые пандусы для колясочников и желтые метки для слабовидящих людей. С той поры, конечно, многое изменилось. В Красноярске стало лучше во всех отношениях, но есть вещи, которые меня по-прежнему огорчают.
У нас до сих пор ничего не приспособлено для маленьких людей. Видимо, люди у власти считают, что карликов не существует, и таких, как я, тоже. Всё высоко — кнопки, столы, стулья... С этим нужно что-то срочно делать. Я человек общительный и разберусь со всеми проблемами: договорюсь с работниками почты и других организаций. А остальные? Как быть с ними? У нас в городе почему-то зациклились именно на людях в инвалидных креслах. Да, несомненно, им нужна помощь, но ведь и о других забывать не стоит.
«Я надеюсь, что мне когда-нибудь выпадет шанс сыграть в кино»
У меня много увлечений, и они не ограничиваются только чтением книг и просмотром фильмов. Я уже давненько играю в КВН. Впервые попробовать свои силы в юморе и выступить вместе с командой мне предложили на работе. Там проходил фестиваль среди сотрудников, и меня позвали. Мне показалось это довольно интересным, да и выступить у нас получилось неплохо. Так все и завязалось. Потом общество инвалидов выставляло от города команду, мы с ребятами ездили в Омск и заняли там третье место. Заядлым кавээнщиком я себя назвать не могу, опыта не так много. Конечно, было бы здорово сыграть в Высшей лиге. Но это пока только мечты.
Как дать новую жизнь близким и помочь другимНадеюсь, что мне когда-нибудь выпадет шанс сыграть в кино. Вообще, я хочу снять свой собственный фильм про независимого инвалида. Человека, который, даже несмотря на какие-то свои проблемы, не просит помощи у других, не нуждается в мотивации со стороны, а сам вдохновляет людей. Потому что сейчас в обществе существует определенная тенденция: во всех репортажах, передачах, ток-шоу инвалидов выставляют беспомощными, но это далеко не всегда так. Я очень хочу, чтобы у нас к людям с инвалидностью относились как к полноценным членам общества и обращались с ними соответственно, без каких либо отступлений.
Еще было бы здорово создать свой видеоблог и рассказывать людям о кинематографе, делать обзоры на фильмы. Думаю, у меня могло бы получиться. Вот только пока на это, к сожалению, совсем нет времени, но я уже начал подготавливать почву. А вообще планов у меня очень много, все не перечислить.
Беседовала Алена Шишкина специально для Newslab
