Главный конструктор электрического проектирования и испытаний космического аппарата «НПО ПМ им. академика М.Ф. Решетнева»
Родился 21 июня 1955 года в Рубцовске Алтайского края.
В 1973 году поступил в Томский политехнический институт.
В 1978 году закончил его и попал по распределению на предприятие НПО ПМ г. Железногорска. Первоначально работал инженером, проектировал бортовые комплексы для спутников.
Затем работал старшим инженером и начальником группы.
С 2000 года - Главный конструктор электрического проектирования и испытаний космического аппарата «НПО ПМ им. академика М.Ф. Решетнева»
Женат, имеет 2 дочерей и сына.
Хобби: автомобили и все, что с ними связано
Как Вы попали в Красноярск?
Закончил Томский политехнический институт в 1978 году. Томск считался на Алтае, где я рос, городом с самыми лучшими вузами. После этого по распределению попал сюда. У меня был достаточно высокий балл, и я мог выбирать. Узнал по разным случайным каналам, что существует закрытый город № 26, и все, что его касалось, было большой тайной. Это сейчас стало свободно. Я знал, что здесь делают спутники. Я рвался сюда, попал и считаю, что мне чрезвычайно повезло. Потому что в то время работать на космос было почетно и интересно.
А как Вы начинали свою жизнь в Красноярске?
Сначала жил с друзьями в общежитии. Потом женился, год или два жил в общежитии в маленькой комнате семиметровой, потом у меня родилась двойня – мальчик и девочка, дали двухкомнатную квартиру. Потом через 10 лет родился еще ребенок - девочка, сейчас у меня трое детей. Младшей дочери будет в июне 13 лет. Поздний ребенок – это такая радость. Больше себя дедом чувствуешь, чем отцом.
Расскажите, пожалуйста о Вашей фирме.
У нее есть удачи и неудачи. Главная удача, что на нашем трудном рынке мы держимся, и держимся неплохо. Почему трудном? Сейчас спутников связи необходимо меньше, чем раньше, спутники стали дольше летать, их можно реже запускать, а цифровые средства связи теперь через спутник позволяют передать больший объем информации. Во всем мире замедлился рост информационноёмких отраслей, поэтому сейчас спрос на спутники связи существенно снизился. Однако мы, по разным рейтингам, входим в тройку или четверку мировых лидеров по количеству пусков в год. Держимся мы потому, в частности, что научились делать спутники с длительным сроком активного существования. Этот фактор мне хотелось бы особенно подчеркнуть. Это крайне важный параметр – пустил спутник на год, на два, или на десять лет. В 1978 году, когда я начал здесь работать, нормальным считался срок активного существования спутника – один год.
Сейчас мы пускаем спутники, гарантируя 12 лет активной работы. Чтобы добиться такого результата, надо совершенствовать все части спутника, потому что любая самая слабая часть определяет срок службы всего космического аппарата. Преимущество нашей фирмы в том, что мы достигли этого последовательно, путем эволюции. Можно решить задачу иначе – взять и построить спутник полностью по западным технологиям и вполне возможно, у него будут хорошие характеристики. Но есть в этом некоторая порочность. Например, если вспомнить, в 70-е годы наша страна купила завод, который стал делать «Жигули». Первые годы это была машина, которую можно было продавать на экспорт. Но потом сносилось оборудование, не было традиций постоянного обновления техники, не было нужной предыстории. В результате сегодня завод делает посредственные машины, которые мало кому нужны.
Если нет предыстории, если сейчас сделать копию современных иностранных спутников, то завтра придется делать копию следующего спутника. А копия всегда хуже оригинала. Мы доводим до совершенства традиционные российские технологии, к ним добавляем наиболее важные современные западные элементы. И получаем эффект: с точки зрения технических характеристик – мы на мировом уровне, с точки зрения цены – мы больше подходим для российского рынка. Мне кажется, что в России наши спутники больше по карману, чем те, которые делает «Газком» – это дочерняя фирма «Газпрома».
То, что мы довели, по крайней мере, последние двадцать лет, постоянно работали на увеличением срока активного существования наших космических аппаратов, можно сказать спасло Россию. Девяностые годы были совершенно провальные с точки зрения пусков, денег не было. В результате получилось, что наши спутники, которые были рассчитаны на три года, работали до последнего – служили и восемь, и десять лет. Практически все спутники были за пределами гарантии. Но свою задачу они решили, и в России осталось единое информационное пространство. Это первый эффект от того, что мы эволюционно наращиваем этот показатель.
Второй эффект – в настоящем. В российской группировке сейчас около ста спутников. Из них шестьдесят один – это те, которые спроектировали мы. И мы имеем уже доказанные случаи, что наши спутники летают гораздо дольше, чем планировалось. Из шестидесяти одного – только двадцать в пределах срока гарантии, а все другие уже сверх расчетного срока работают. Очень многое зависит в группировке от того, что наши спутники работают дольше, чем требовалось, когда мы их делали.
Увидев, что мы можем делать спутники, которые долго летают, в конце 90-х годов случилось вообще невероятное с точки зрения России событие: нам заказала спутник международная организация "Евтелсат", объединяющая практически все евпропейские государства. У "Евтелсата" достаточно много на орбите работает спутников связи и для поддержания развития своей группировки он заказывает у лучших мировых производителей новые спутники. Мы выиграли тогда тендер, и один из своих очередных спутников они заказали нам. До сих пор в истории России нет факта, когда зарубежная организация заказывала спутник в России. В те тяжелые времена западный заказ нас существенно спас. Кроме того, заказчик был очень жесткий, у них вышколенные эксперты, которые жестко контролировали все наши действия три года. Мы все это выдержали, было очень трудно, но спасибо им большое. Мы получили своего рода "международное клеймо", что у нас такой заказчик купил спутник. После чего у нас появились заказы и внутри страны: ГПКС (Государственное предприятие космической связи) заказало нам серию из пяти самых мощных российских телекоммуникационных спутников «Экспресс-АМ». Один из них уже летает, один на полигоне, готовится к запуску. Он должен стартовать 27 апреля. И еще три мы делаем. Кроме этого, ведутся переговоры с некоторыми иностранными заказчиками. Мы востребованы на открытом рынке благодаря нашим техническим успехам.
А сколько получают люди, делающие спутники?
К вопросу о наших неудачах. Мы работаем с фирмами всего мира, но не сумели пока выйти на тот уровень эффективности своей работы, чтобы платить нашим людям столько, сколько им надо. Сейчас средняя заработная плата около семи тысяч. Для тех, кто делает крайне дорогостоящую космическую технику, это мало. Возле спутника, такого дорогого, не должно быть нищих людей. Все должны быть счастливы, довольны своей жизнью, тогда они качественно будут делать спутник. Потому что это же не яму копать. Все держится на квалификации людей. Качество спутника, все его свойства сильно зависят от конкретного человека, и только его совесть – судья в том, что он сделал. Поэтому если человек доволен своим местом в жизни, то он сделает как надо.
Мы выжили, продолжаем работать только потому, что у нас есть специалисты. Кто-то специалист в электростатическом разряде, кто-то в финансах, кто-то в плазме, кто-то в галактических лучах. Сила всей фирмы – в головах и руках. Сумма знаний и умений, навыков держит нашу фирму. Руки тоже многое значат, есть масса совершенно уникальных тонких операций. А других плюсов у фирмы немного. Географическое положение не самое выгодное - где-то в середине страны, далеко от заказчика. Климат – надо топить, тратить деньги на тепло, уборку снега. И оборудование обновлено еще далеко не полностью. Последние несколько лет у нас идет, наконец, сплошной ремонт и не кончится, надеюсь никогда. Сейчас наш ремонт длится года три, и когда кончится не ясно. Маяковский писал про Бруклинский мост, как там одна бригада кончает его красить и начинает красить сначала. Так и здесь. Пытаемся навести первый слой порядка, закончим, а там, где начинали – опять надо браться заново. Этим надо заниматься, вкладывать в это деньги.
Еще раз повторюсь, весь наш капитал – люди, и мы должны достойно им платить. Есть моральные стимулы. Люблю в качестве примера приводить притчу о трех каменщиках. Одинаковую работу делали три человека. Каждого спросили – что ты делаешь? Один отвечает: «Кладу камень на камень». Второй: «Возвожу стену». Третий: «Строю храм». Воспитать в человеке дух причастности к большому делу – это очень важно. Всякому нормальному человеку гораздо лучше работается, если он знает, что делает глобальную космическую сеть, которая потом сотню лет будет работать, 10-15 лет спутник будет летать, и у этого спутника - следы его рук. Моральные стимулы – это мощно. У нас есть доска почета, звания. Это нужная часть. Но в первую очередь – платить людям надо хорошо.
Вам работалось лучше до реформы или после нее?
До реформы было немного скучнее, потому что возможностей было меньше: железный занавес. Зато было чувство уверенности в завтрашнем дне. Было четко известно, что есть люди, чиновники, учреждения на самых разных уровнях, которые отвечают головой за то, чтобы наша фирма жила, чтобы зарплату платили вовремя. Сейчас нет ни одного человека вне фирмы, который бы позаботился, чтобы у нас был заказ, чтобы не было задолженности по зарплате. Согласно букве закона, если дела пойдут плохо, фирму можно обанкротить, ликвидировать. Но ни у кого в стране нет задачи думать о том, чтобы у нашей фирмы была работа, чтобы у нас было будущее. Это всё полностью в наших руках. И с одной стороны, так интереснее, а с другой – мы, прежнее поколение, привыкли к социальным гарантиям, а их нет.
С чего Вы начинали работу?
Все когда-то приходят молодыми специалистами, инженерами. Я проектировал бортовые комплексы управления. Тогда впервые в Советском Союзе на спутники связи мы поставили бортовую вычислительную машину.
А следующая должность?
Я уже не помню. Потом шел обычный линейный рост. Потом я стал старшим инженером, потом начальником группы. Никаких вывертов не было. Как пришел, где начал работать, там и пригодился.
А сколько Вы уже работаете на своей нынешней должности?
Года четыре, наверное.
Для чего к Вам приходят перспективные молодые специалисты?
У нас есть разные молодые специалисты. Например, те, которые пришли, потому что им хочется заниматься космосом. Другое, наверное, тоже есть – работающие у нас от армии освобождены. Но кажется мне все же, что корыстных, меркантильных среди них нет. Потому что заработная плата не очень, хотя мы молодым ее специально подняли так, что старики скандалили. С жильем проблемы – мы не строим своего жилья. Есть ссуды, но они не очень большие. Поэтому трудная у молодых сейчас жизнь. А будущее нашей фирмы зависит от них.
Что, вы думаете о будущем космоса в России.
Здесь много противоречий. Мы все являемся жертвами глобализации, международного распределения труда. Мы не будем говорить про военный космос, это ниша отдельная. Если в нашей стране военный космос будет, мы там будем работать. Надеюсь, позиции свои мы сохраним. С точки зрения гражданского – заказчику всё равно, где брать этот спутник, который он сейчас покупает у нас. Вокруг них ходят всякие "алкатели", "боинги", прочие фирмы. Пока у нас есть два конька, две точки опоры, на которых мы держимся. Во-первых, у нас есть целый ряд ноу-хау, которые дают нам технические преимущества перед западными решениями. Не в каждой области, но в самых ключевых. За счет этого мы делаем конструкции, которые в некоторых частях существенно лучше западных.
Второе – цена. Мы делаем дешевле, чем западные фирмы, при сравнимых технических характеристиках. Второй "плюс", по идее, должен таять, потому что мы не будем всю жизнь нищими. Наши люди должны хорошо получать, ездить отдыхать на Багамы, покупать хорошие машины. Доля труда в заработной плате довольно большая. Все наши смежники хотят лучше жить, они нам дороже будут продавать все части спутника.
Поэтому у нас выход только один – делать спутники, конкурентоспособные с Западом, в том числе и по цене. Нет гарантий, что мы на том рынке выживем. Всё зависит от того, какие изобретательские штучки мы придумаем и как наладим именно промышленное изготовление. Россия всегда была сильна тем, что могла сделать единично уникальные вещи. Вспомним царь-пушку, разовую работу. Байки ходят почти в каждой космической фирме, всегда вспоминают какого-нибудь Петровича - когда не идет деталь, вытаскивают этого Петровича из запоя, берет он кувалдочку, тюкает в нужное место – и всё нормально, план выполнил, заказчик принял. К сожалению, вся наша отрасль держалась на таких уникальных людях, уникальных приемах труда. Но выжить сейчас можно, если будет полностью налажена регулярная система труда, каждый день выполняемое регулярное действие. Промышленный конвейер, который "выпекает" спутники. Массово для спутника – это несколько штук в год. Когда-нибудь это будет налажено, мы к этому идем, уже прошли большую часть пути. В это нужно вкладывать деньги. Мы вкладываем, будем вкладывать дальше. Если мы этот путь выдержим, наладим конвейер, то выживем в этом рынке.
Каких спутников Вы больше выпускаете: гражданский или военных?
Наполовину.
Какими из гражданских спутников Вы гордитесь особо?
Всегда самыми свежими, новыми. Но если старые вспомнить, был еще к олимпиаде сделан в Москве в 80-е годы спутник «Горизонт». Он по сути трехлетний. Один из них летает и сейчас, 12 лет уже. Сейчас мы производим самые мощные российские телекоммуникационные спутники «Экспресс-АМ». Конечно, наша гордость - космический аппарат Сесат, сделанные за западные деньги сделан российской промышлнностью и открывший нас миру.
Есть спутники, в изготовлении которых Вы лично принимали участие?
Конечно. Первые лет 10 я непосредственно работал со спутниками. В частности, спутник-ретарансляции «Луч». Это геостацинарный спутнк, который своей большой антенной узким лучом должен был отслеживать полет многоразоваго челнока «Буран», чтобы с него снимать телеметрические данные и выдавать команды. Это мой родной спутник, я с ним ночевал в цехе, на полигонах. Когда был единственный полет «Бурана», спутник выполнил свою задачу. Потом он со станцией «Мир» работал. Сейчас мы будем делать новую ветвь такого спутника по заказу федерального космического агентства. Ожидаем контракт на такого рода спутники.
Метеоспутники у Вас есть?
Мы не делаем такие спутники. Мы занимаемся только связью, навигацией и геодезией.
Сколько Ваши спутники стоят?
Оборот фирмы в год составляет около трех миллиардов рублей.
А гражданский спутник сколько стоит?
Это коммерческая тайна. Но, например, западный спутник, который схож с нашим "Экспрессом", стоит около 180 миллиона долларов. Наши несколько дешевле.
Ваше жизненное кредо?
Люблю людей и считаю, что моя сильная сторона в том, что я ценю людей, мне хочется с ними работать, мне хочется, чтобы им было хорошо. Это не значит, что их всегда надо гладить.
Ваше хобби?
Я очень люблю машины.
Вы их коллекционируете?
(смеется) Нет, я их время от времени меняю. Но я много читаю журналов, занимаюсь машинами. Хобби вообще-то для меня – это моя работа. Тех, кто работает у нас, до того процесс этот увлекает, что когда человек уходит отсюда, он часто теряет смысл жизни, потому что хобби нет. Один из российских послов в Англии сделал вывод, что одна из причин счастливой жизни англичан в том, что для них хобби важнее работы. Понятно, что на работе ты всегда подчинен, есть масса факторов, ограничений, а в хобби ты сам себе хозяин. Поэтому внутренний мир человека более устойчив ко всем внешним факторам. Рецепт хороший, но, к сожалению, у нас им трудно пользоваться.
Беседовала Оксана Семенюк
