Глобальное проектирование: кто, чего и как?

Платон говорил о том, что каждой вещи соответствует ее идеальный образ. И каждая, скажем, земная лошадь – лишь бледная копия лошади как таковой, совершенной лошади. Есть идеал шара, идеал слона и идеал человека. Не худо предположить, что эйдос соответствует и каждой земной затее, будь то занятие сексом или войной. Так вот: что такое проектирование как таковое, совершенное проектирование? И попробуем мыслить наши проекты – «национальные» и «глобальные» – с этой вот колокольни.

Тут быстро выяснится, что большая часть того, что в нашем обществе разумеется под проектами, – близко не является таковыми. Просто другие жанры. Допустим, выходит деятель: «Считая своей политической программой борьбу с коррупцией, для чего надо воспитать новую элиту, и это мой национальный проект». И радостно замолкает. Россия почти спасена, осталось выбрать борца со злом куда ему надо. По жанру это – «заборная надпись», или корректнее, «пожелание от народа», выданное ему же как «программа». Или, допустим: «Возрожденная духовность русского народа на всплеске пассионарности раздвинет нашу геополитику». По жанру – «розовая сопля» или, если угодно, «интеллигентское прожектерство».

Или: «Наш национальный проект – в два раза увеличить производство гвоздей, в три раза – тапочек, еще построить много новых школ и больниц, еще поголовье крупного рогатого скота и еще чтобы ипотека, уф, все сказал, где там бурные и продолжительные?». По жанру – «чиновничий рапорт», инерционный отчет о вале в застойном СССР, уже потерявшем башню, но еще, аки динозавр, сохранившим большое тело. Про новые элиты и духовность пассионариев больше любят оппозиционно-маргинальные головы, будь то товарищ Глазьев, господин Дугин или партайгеноссе Лимонов. А текущие элиты у нас предпочитают про гвозди с тапочками. Именно «гвозди» с «тапочками» в жанре директивного перечисления роста почему-то последние полгода обсуждаются как «национальные проекты», коих, как известно, четыре. Никто не спорит, что школы и больницы нужны, и если Путин думает о них, то он лучше Ельцина и Касьянова, и мир его дому, но позвольте – давайте уважать смыслы. Давайте означим, что такое проект – и почему директивы о поголовье гвоздей таковым не являются.

Откуда и куда?

Первое условие проекта – четко и честно описывается модель наличного состояния. Если половина деревни спилось до скотского состояния, это учитывается в думах об АПК. Если вузовское образование упало до советского ПТУ, давайте учитывать. Если коррупция такова, что государство уже не криминализованное, как в 1980-е годы, а просто криминальное, то помним и это. Но мало «идти по фактам».

Что такое модель вообще? Скажу страшное: модель вообще не описывает «реальные факты», она дает сильную картинку, в которой с фактами удобно работать. Скажем, никаких «классов», конечно, нет, есть живые люди, Пети и Васи, но классовая теория Маркса – очень сильное средство для того, чтобы с ними, живыми, что-то делать. То есть нужны абстракции, и проработанные. А у нас пустые абстракции, в них реальность не изменяется. Вылазит оппозиционер: «…все начальство сволочи». Это тоже абстракция, но детская, народная, нулевого уровня. Что можно сделать на основании того, что «начальники гады»? А на основании классовой теории делались такие конкретные вещи, как революции. У нас и в элите, и по бокам, нет сильнодействующих абстракций, а без них, как не парадоксально звучит, не бывает сильной социальной практики.

Второе условие – описывается идеал конечного состояния, отвечается на сакраментальный вопрос «куда идем?». Причем та реальность, куда «идется», отличается от нашей не количественно, но качественно, а это важно. Можно прописывать и рост по тапочкам, и рост по гвоздям. Но тут надо проценты замыкать на финальные состояния – вспомним первые пятилетки: «лампочка в каждую деревню», «полная ликвидация неграмотности на селе», «оборонная промышленность европейского уровня». А дальше состояния замыкаются на совсем глобальное: электрификация, как известно, не самоценность, а слагаемое «коммунизма». А что такое советский коммунизм как проект? В первой фазе, которая успешно прошла: альтернативный европейскому, т.е. либерально-буржуазному, путь модернизации, переход от средних веков к стандартам городской цивилизации, совсем просто – «городская революция номер два».

А у нас проценты ради процентов: гвозди нужны, чтобы ими забивать. Прагматика-с. Ну и забьем себе. В крышку гроба. Если в сопредельных цивилизациях будут развиваться проектно.

Тоска по агентам

Условие три – означаются агенты развития. Ну, например, европейским агентом была буржуазия – самый умный и сильный класс из всех, какие были в истории. И Большой Модерн как главный проект Европы она за двести лет провела. И советская номенклатура, помыкая пролетариатом, чего-то вела. Парадокс нашей ситуации: реформы Путина по их декларациям, по сути их содержания – уменьшают роль чиновничества. Но главным агентом реформ, направленных на снятие чиновничества, выбрано оно же! «Давайте соберемся и порешим, как можно без нас». Так, что ли? Условие четыре – проговаривается ресурсная база, и пляшется от нее. И если вы очень любите холодильники, но запчасти только от пулемета, значит, можно собрать только пулемет. Собирая холодильник, не соберешь ничего. Ресурсом гражданского общества, например, выступает некоторая критическая масса граждан, если таковой нет – строя гражданское общество, создашь только беспредел. Попытки такого строительства в начале двадцатого века и в его конце подтверждают тезис. Честной позицией государственного мужа будет «пулемет». И тут, например, Столыпин выше Милюкова. Что у нас? На словах «движемся в Европу», но… ресурсная база, включая и институции, и человеческий капитал, – берет свое, и мы валимся в третий мир. Условие пять – проект решает противоречия общества. Противоречия не в обыденном смысле: помещики угнетают крестьян, тем больно, и, наверное, это такое противоречие. Или противоречие в том, что мы живем хуже Норвегии. Противоречия берутся в смысле диалектическом, то есть, прежде всего, логическом – снимается не боль, снимается несуразность. Но для этого надо видеть главную несуразность эпохи.

Условие номер шесть – держится картинка происходящего. Пусть для каждого она будет своя, но народу хотя бы объясняется, что происходит. Чего от него хотят. Что ему дадут. В перестройку комментарий к народу был отвратительным, Горбачев вещал ничто в никуда, с реформами Гайдара обратная связь исчезла вообще. Сейчас пытаются ее восстановить. Но чего-то не хватает. Может быть, искренности?

Александр Силаев