21 сентября Красноярский театр музыкальной комедии откроет новый театральный сезон премьерой. Рок-мюзиклом по роману Этель Лилиан Войнич «Овод» на музыку Александра Колкера.
Страницы, пропитанные революционным настроением, зачитывали до дыр. Помню, когда вышел фильм по мотивам романа, почти каждый мальчишка представлял себя бесстрашным Феличе Риваресом. А девчонки поголовно были влюблены в Андрея Харитонова, сыгравшего в фильме Овода, и старались походить на Анастасию Вертинскую в роли Джеммы. Роман был не менее популярен, чем те же «Три мушкетера» Дюма. Именно из-за этого произведения я тогда перечитала все остальные книги Войнич.
Однако это были увлечения другого поколения. Почему же сейчас театр музыкальной комедии взялся за такое сложное по драматургии произведение и особенно в таком жанре, как рок-мюзикл? Об этом накануне премьеры мы беседуем с Николаем Покатыло – режиссером-постановщиком из Петрозаводска, выпускником ГИТИСа, и балетмейстером-постановщиком Мариной Суконцевой из Саратова. Их специально пригласили в Красноярск для постановки «Овода». К слову сказать, это не первая совместная работа режиссера и балетмейстера.
– Почему все-таки «Овод»? Эта тема могла быть актуальна в советское время, где все были воспитаны на революции.
Николай Покатыло:
– Это роман не о революции. «Овод» – это целая философия. Богоборчество, если хотите. Тут все намешано. Риварес говорит: Будда, Магомет, Христос – все это фетиш. Главное, это вера человека в самого себя. Нужно освободить человека во имя самого себя – вот что мы попытаемся донести до зрителя. Материал очень хороший, интересный, бьющий энергетикой.– Овод – довольно сложное произведение на бумаге, а передать смысл его на сцене, наверное, намного тяжелее.
Николай:
– У авторов, либреттиста и композитора, получилась очень интересная форма – киношная. Кадры меняются очень быстро. Проводятся постоянные параллели молодого Артура и Джим, Ривареса и Джеммы. И один из главных персонажей, который несет дополнительный смысл, – горбун. Тень Ривареса. В романе этого персонажа нет, но подспудно мы все о нем догадываемся. У композитора образ горбуна и образ цирка существует наравне с основным действием. Есть два мира: мир цирка и псевдореволюционеров и мир дела – мир Ривареса. Была нарушена тайна исповеди. И чтобы воплотить эту мысль в режиссерском решении, были введены несколько сюжетных линий. Вот это сплетение эмоций, человеческих страстей и даст ту горючую смесь, от которой ни один человек в зале не останется равнодушным. Разговорных сцен мало, в основном все завязано на хореографии и музыке. Поэтому смотрится на одном дыхании. Музыка не дает расслабиться.– Сложно работать с музыкой Колкера?
Марина:
– В музыке Колкера есть драматургия. Это не вставные номера, которые смотрятся как инородное тело. Здесь все завязано. Будь то исповедь в арии Ривареса к Джемме или тайное вече. Везде свой подтекст. В нашем мюзикле нет дома или комнаты. У нас мир – плоскость, на которой существуют все люди. Наклонная сцена – тоже символизирует своеобразный наклон мира, жизнь под наклоном. Нет ни одной лишней детали. Костюмы, декорации – все играет на сюжет, на воплощение наших мыслей на сцене. Николай:– Для меня, как для режиссера, первая задача, чтобы спектакль засел в голову зрителя. С «Овода», уверен, люди будут выходить и напевать мелодии мюзикла. Они врежутся в память. Это все музыка Колкера.
– Жанр мюзикла – дань моде?
Марина:
– Я считаю, что мюзикл, в отличие от оперетты, – дает артисту больше возможностей раскрыться на сцене, создать образ. Оперетта тоже нужна. Есть люди, которые любят этот жанр. Но надо идти в ногу со временем. К примеру, «Марица», как говорится, классика жанра, в том виде, в каком она существовала многие годы, сегодня неинтересна публике. Или та же «Летучая мышь», которая идет во многих наших театрах, тоже уже никуда не годится. Надо меняться: стилизовать костюмы, декорации, по-другому работать на сцене. Современный зритель хочет зрелищ, и мы должны ему это дать.Мюзикл – более обширная подача. Абсолютная занятость, никаких разграничений: артист ли ты хора или балета. Все работают вместе на один результат – дать возможность зрителю соединиться с тем, что происходит на сцене, почувствовать сопричастность к происходящему, если хотите.
Мне интересно заниматься мюзиклом, потому что моя задача помогать артистам хора и балета не просто управлять своим телом на сцене, а включать себя. Если они не будут пропускать роль через себя, то зритель ничего не почувствует. Хочется видеть на сцене живого человека с эмоциями, а не фарфоровую статуэтку. Поэтому к каждому движению, которое придумываю для спектакля, отношусь очень серьезно. Это мой пластический язык – в танце должна рассказать свои мысли. Я работаю в жанре джаз-модерн, это не чистая хореография. Мне кажется, это направление дает больше свободы, самореализации какой-то для артиста. В нашем мюзикле не будет возможности даже передохнуть. Все будет на одном дыхании. И хор танцует, и балетные артисты какие-то фразы пропевают. Это мюзикл, все должно быть как одно целое. Танцы как танцы здесь не идут.– Насколько я понимаю, это далеко не первая ваша работа в этом жанре?
Марина:
– У меня два образования: актерское и режиссерское. Я много лет отработала артисткой драматического театра в Саратове. Дипломный мой спектакль – «Кентервильское привидение» – тоже мюзикл. Там я была и режиссером-постановщиком, и хореографом. Тогда еще поняла, что оторвать в мюзикле режиссуру от хореографии просто невозможно. И в «Оводе» мы работаем как команда – режиссер, художник и хореограф. Чтобы до конца понять смысл слов, порой одних слов мало, нужен и язык танца, и цветовое решение.– Насколько наслышана, у вас почти не будет декораций?
Николай:
– Да, мы используем только цвет и свет. Декораций нет. Только игра света. Мир сломан. Везде излом, надрыв. Все подчеркивает это решение. Голый человек на голой сцене. Мы даем много информации зрителю за короткий промежуток времени. Бьем в лоб – прямым текстом.
– И музыкальное сопровождение – все абсолютно «вживую»?
Николай:
– Да, абсолютно живой звук. Никаких фонограмм. Впервые на красноярской сцене в спектакле используется инструментальный ансамбль, играющий рок. Синтезаторы, бас-гитара и ударная установка. Эффект потрясающий, уверяю вас. К тому же хор поделен на две части. Одни работают на сцене и вместе с хоровыми партиями отрабатывают еще и хореографические номера. А другие – в оркестровой яме выступают в качестве бэк-вокала. На последних ложится основное хоровое сопровождение спектакля. Мало того, артисты балета тоже будут петь. В спектакле есть сцена, когда Риварес говорит, что по силе с проповедью может сравниться только контрпроповедь – песенка. И поет: «Папа дать решил свободу горемычному народу». И все 35 человек на сцене ему вторят: «Папа, папа». Будет очень эффектно смотреться.– Как играют красноярские артисты? Вы довольны их работой?
Николай:
– Абсолютно. Талантливые ребята. У красноярских артистов огромное желание работать. Монтанелли играет заслуженный артист России Игорь Безуглов. Артура – Евгений Дудник, Ривареса – Влад Питальский. Мы все работаем на один результат. И радует, что от артистов идет колоссальная отдача.– На какую аудиторию ориентирован спектакль?
Николай:
– На любую. Каждый найдет здесь что-то для себя. Такого спектакля в репертуаре театра нет. Не буду говорить о том, хороший он будет или плохой – об этом судить зрителю, но однозначно, он будет совершенно другой, ни на что не похожий, что сейчас идет в театре музкомедии. Я думаю, мы «взорвем» красноярскую сцену.Ирина Александрова, "Вечерний Красноярск"
