«СССР. Дневник пацана с окраины», Владимир Козлов

Шестая «литературная» книга главного стенографиста социально-низового сумрака несколько озадачивает. Дебютировавший восемь лет назад со своими «Гопниками» Владимир Козлов с тех пор двигался во вполне понятной прогрессии. Бесхитростные и лобовые я-рассказы о молодой поросли пролетарских гетто времен перестройки переросли в цельный роман «Школа», после которого нынешний одноименный телехит выглядит ковырянием в хронической болячке. Далее — 91-й год, «Варшава», безрадостная жизнь белорусского студента ин-яза, перебивающегося фарцовкой и переводами детективов. В следующих книгах границы безвыходной отупляющей серости расползаются. Она окружает офисных работников («Плацкарт»), художников-нонконформистов («Попс») и даже рекетиров-правдоискателей («Домой»). И вот «СССР» — неожиданный маневр назад, в колыбель, из которой выползла в свое время универсальная и вездесущая козловская гопота. Итак 1984 год, рабочие окраины Могилева.

Главный герой — четырнадцатилетний пацан Игорь — на этот раз из интеллигентной семьи. Мать учительница, отец технолог. Это, конечно, мало меняет, разве что теперь нравственно-бытовая преисподняя фиксируется будто периферийным зрением. Перед лицом — автомодельный кружок или секция бокса, а сбоку «деревенские» свинчивают катафоты с велика. Примерно так. Точно так же и «большая реальность» видна только в бытовой периферии. Смерть Черненко здесь это «Слева от портрета стоял я, справа — Лозовская. Мы оба держали пионерский салют. Правая рука затекла, я еле держал ее на весу. Сколько времени оставалось до смены караула, я не знал. Я начал медленно двигать рукой вправо, потом — влево. Так было немного легче.». Авария на чернобыльской АЭС познается через кухонное обсуждение упавших в Киеве цен на квартиры, а сухой закон — это бутыльки из-под календулы в соседнем овраге. Линейный натурализм, скукожившийся до протокольной фиксации, полное безразличие к внутреннему миру. От героя здесь, по традиции, только глаза и уши. Фотоаппарат «Смена» на шее у Игоря как нельзя лучше сочетается со структурой самого текста. Набор хронологически выстроенных миниатюр, с фотографически точными фабулами. Рутинными, как сама жизнь.

«СССР» — это такой роман воспитания в условиях позднесоветской кататонии. Сказать, что для Владимира Козлова это пройденный этап — значит сильно приуменьшить. Зачем понадобилось делать такой творческий круг не совсем понятно. Меркантильный интерес? Автобиографическая сатисфакция? Может, попытка еще раз с ближнего расстояния рассмотреть антропологическую катастрофу, метастазы которой, как писатель убедительно показывает, вообще повсюду? Непонятно. Впрочем, от ответа вряд ли что зависит. Путь, проделанный Козловым, можно считать только по километражу. Потому что начало и конец, точка А и точка В, на одном и том же месте.

" - Иди отсюда, не мешай. — Папа пытался застегнуть рукава рубашки. — Все идите на х...! Ухожу. Больше не могу. Сами все решайте... Больше я за вас не буду думать... Ничего, поймете. Все поймете, только будет поздно... Хватит с меня, хватит.

Папа встал, его шатнуло. Он сдернул свою куртку с вешалки.

— Быстро раздевайся и ложись! — закричала мама. — Что ты здесь концерты нам устраиваешь? Кому сказала? Быстро раздевайся и ложись! А то сейчас не знаю, что тебе сделаю!

Я испугался, что папа ударит маму. Он сел на лавку в прихожей, стал стягивать с ног ботинки."