«Лед под ногами», Роман Сенчин

Вот интересно, почему «Лед под ногами» — протомившийся три года в толстожурнальном гетто роман Романа (хм) Сенчина — подается издательством как «Дневник одного провинциала»? Столица сдергивает гламурные покровы и обнажает перед приехал-сюда-чтобы-зацепиться свое нутро, Москва-город-обмана — ну и тому подобное. Так вот: не верьте. Это все семантическая халтура маркетологов, попытавшихся запихнуть книгу в подходящий тренд.

То есть, в какой-то мере это действительно в дневник. Роман Сенчин всегда пишет с натуры, «на биографии» — при этом обладает чуть ли не даосскими способностями к внутреннему зрению, и со своего огорода действительно весьма продуктивно разглядел этот мир. Но все же хорошо окупающаяся теговая связка «провинциал в Москве» тут совершенно не при чем. На самом деле, на обложке должна быть цитата из литкритика с самым большим яйцом Льва Данилкина: «Роман, который следовало бы включить в школьную программу». Потому что действительно следует. И надеюсь, включат — если не сейчас, то потом. Так и представляю главку в учебнике:

«Главный герой, 35-летний Денис Чащин — типичный представитель низа среднего класса. Редактор рекламного журнала, когда-то перебравшийся в Москву с совсем другими целями, но давно позабывший о них, усыпленный потребительским комфортом и „путинской стабильностью“ середины нулевых. Близких друзей не имеет (в сотовом один телефон знакомой проститутки и один — коллеги по работе), ничего особенно не желает. Рабочее время коротает за интернет-серфом, вечера проводит перед телевизором, уютно устроившись на диване Ikea с бутылочкой „Туборга“, а главные развлечения выходных — покупка с супермаркете продуктов на неделю и компьютерные игры.

Но однажды в его жизни появляется друг детства и бунтарской юности: с которым вместе подводили глаза перед концертом Цоя и требовали перемен, вешали постеры с Кинчевым на стену в общаге, орали Летовское „Мы лед под ногами майора!“ на флэтах и вписках, играли правдорубский сибирский панк и искали у случайно встреченного на улице Майка Науменко благословения. Друг его, кажется, остался прежним. А что же сам Чащин? Он рискует потерять свой колпак, попав в тот специально забытый и уже такой чужой мир, где есть гражданская позиция, стремление изменить мир, идеалы. Именно в этом заключается весь драматизм романа и внутренняя коллизия главного героя: выбор между душной консюмерной дрёмой и абсурдной пассионарностью — своеобразным поколенческим реваншем, который на проверку вполне может обернуться той же патетичной пустотой и инфантильным цинизмом, что и у многих его музыкальных кумиров».

Наверняка, в учебнике напишут еще и про контекст. Здесь и писатель-политик Сергей Шаргунов («Птичий грипп»), и — почти поименно — молодежная политическая оппозиция середины нулевых. Здесь Костя Кинчев после очередного ребрендинга имени славит со сцены царя и православие, а протестную идеологию безуспешно пытаются вырастить на старых перестроечных дрожжах. В общем, ценный литературный документ — особенно потому, что автор подчеркнуто аполитичен.

Школьникам будущего обязательно будут рассказывать про «ту эпоху» — а потому и про писателя Романа Сенчина, который умудрился всю ее удушливость вобрать в себя и так достоверно выразить. Про кондового реалиста Сенчина с его старомодной «сторонней» манерой описания, с внутренним миром, данным во внешних проявлениях — и лишь изредка пробирающегося в сознание Героя. Про иронично-тоскливый, утонувший в быту, серый художественный мир Сенчина, который приобретает цвет только в ностальгических вздохах о "настоящем«- самые пронзительные эпизоды книги как раз про времена портвейна и тошнотиков.

«В огромном, облицованном розовым мрамором фойе, лежали стопки книг — произведения Брежнева, Андропова, Черненко, материалы съездов, собрание сочинений Ленина. Чащин узнал, что книги эти списаны и готовятся к утилизации — „машины все нет вывезти“... С разрешения вахтера он отобрал несколько краснообложечных кирпичиков, унес на сцену, положил за монитор.

Потом, во время концерта, пинал их, рвал, осыпал себя страницами, бросался корешками, успевая рычать в микрофон».

В общем, о Романе Сенчине — человеколюбивом эгоцентристе с сотней внимательных ушей и глаз, чертовски мудром и вдумчивом некрофиле. И школьники будущего будут с неохотой его читать — потому что надо — и с неохотой писать сочинения.

Ну да черт с ними, с прогнозами. В конце концов, современному читателю «Лед под ногами» тоже «надо» — куда нужнее, чем гипотетическим подневольным школярам. Правда, следует морально подготовиться: все-таки тоска, тоска...