«Человеческая гавань», Йон Айвиде Линдквист

Скандинавская проза — она такая же, как и земли, в которых живут ее герои и авторы: суровая, холодная, замкнутая. Такие уж они там, потомки викингов. Время от времени люди с труднопроизносимыми шведскими, норвежскими, финскими и исландскими фамилиями попадают в рейтинги крупных книжных премий, а потом возглавляют списки бестселлеров. После чего критики начинают писать о возвращении моды на «скандинавский роман» (варианты — детектив, триллер, драматургию). Писатель Линдквист у нас проходит по ведомству «психологического саспенса», и называют его «шведским Стивеном Кингом». Посмотрим, много ли тут правды.

Вообще-то Линдквист прославился романом «Впусти меня», про девочку-оборотня, школьная история о любви человека и вампира (это задолго до «Сумерек»), и роман дважды успешно экранизировали, и требовали от автора еще и еще чего-нибудь в этом роде. Чтобы любовь, смерть, плохие родители и северные сумрачные пейзажи. Линдквист и выдал «что-то в этом роде» — что-то, да совсем не то, чего ждали. Мощный роман с мифологическими аллюзиями, подтекстами, и тщательно, почти поэтически выписанной атмосферой сгущающегося ужаса. Вампиров тут не ждите, и со Стивеном Кингом Линдквиста тоже, на мой взгляд, сравнивают зря. Здесь, собственно, даже не совсем коммерческая проза, а роман, претендующий на звание чтения для интеллектуалов.

Хотя сюжет — совершенно стивенкинговский, чего скрывать. Андерс с семьей приезжает провести выходные на маяке, что стоит на отдаленном островке Думаре. И пока они с женой любуются видами, их шестилетняя дочь бесследно исчезает. Потом проходит два года, и Андерс возвращается сюда. Это уже совсем другой человек — разрушенный алкоголем, измученный чувством вины, неприкаянный и озлобленный. Он уверен, что сможет раскрыть тайну исчезновения дочери. Но сталкивается с другими призраками, которые пугают его шумом погони, поют песни группы The Smiths и вообще ведут себя как плохо воспитанные привидения из какого-нибудь малобюджетного молодежного ужастика. При этом Андрес постоянно получает сигналы, что его дочь, скорее всего, вcё еще жива.

Конечно, тут полно влияния Стивена Кинга. Тут и «Мешок костей», и «Кладбище домашних животных», и «Девушка, которая любила Тома Гордона», и, конечно, «Сияние» — история великолепного безумия, поданная как творческий процесс. Старик Кинг написал миллион книг, он препарировал и использовал все возможные повороты сюжетов, связанные с маленькими девочками, пьющими отчаявшимися отцами и странными событиями, которые происходят на заброшенных маяках. Но это только уловка. Про Стивена Кинга вы будете помнить примерно первую треть романа, видимо, и у автора такая задача — как можно больше раскидать перед вами кусочков и артефактов из стивенкинговской прозы, чтобы заманить вас поглубже. А там начинается самое интересное, и не только в сюжете. Линдквист сбрасывает маску Стивена Кинга и оборачивается, эээ, автором средневековой готики. Потому что настоящие тексты с психологией и мистикой умели писать только тогда. А теперь — только в отдельных романах, автором одного из которых случайно (хотя, конечно, неслучайно) оказался скандинав.