Как вы помните, был такой поэт, Гавриил Романович Державин (тот самый, который Пушкина «в гроб сходя, благословил»). В 1788 году Державин был назначен камер-секретарем при дворе Екатерины Второй. В его обязанности входило принимать прошения от подданных на высочайшее имя. Но Екатерина не любила разбираться с обращениями граждан, и в архиве Державина хранятся сотни, если не тысячи челобитных и ходатайств. Не так давно научные сотрудники Пушкинского дома, разбирая архивы, наткнулись на две грубо сшитых тетради, в которых некий прапорщик Климов, рязанский дворянин, просил назначить ему пенсию, а в качестве аргумента приводил описание своей жизни. Елена Кукушкина подготовила этот документ к публикации, издательство «Пушкинский дом» выпустило очень мило оформленную (стилизованную под старину) книжку. «Похождение прапорщика Климова» стало настоящей филологической сенсацией. Хотя, судя по всему, пенсию ему так и не назначили.
История его жизни удивительна. Алексей Климов был прапорщиком, и полк его отправлялся на войну с пруссаками (которую мы знаем как Семилетнюю). Во время привала, когда офицеры расслаблялись в какой-то харчевне, их взяли в плен. И отправили воевать — только теперь уже на стороне прусской армии. Тогда это была обычная практика, когда пленных не отправляли не в лагеря, а сразу на поле боя. Например, на стороне прусского короля Фридриха в Семилетней войне воевало не менее 15 тысяч русских солдат, попавших в плен. В том числе и прапорщик Климов, рязанский дворянин, стал вахмистром в кавалерийском полку. Потом он был ранен, сбежал, попал снова в плен — только на этот раз к австрийцам, и успел повоевать и в армии австрийского короля. После его нашли прусские эмиссары, разыскивавшие дезертиров, чуть не расстреляли под барабанный бой, Климов ожидал казни, но судьба оказалась благосклонной — его простили и даже назначили пенсию как инвалиду, три прусских талера. Впрочем, он не стал ее дожидаться и рванул на родину. Опираясь на костыль, проковылял пол-Европы — Пруссию, Польщу, Украину, Галицию. Вернувшись в родное имение, обнаружил, что жена его умерла, а сын уехал. И вот одинокий старик, прапорщик Климов пишет императрице прошение о назначении пенсии, да рассказывает о своей жизни.
История прапорщика Климова, авантюриста поневоле, изобилует побегами, любовными приключениями, несчастными происшествиями, и все это сильно напоминает авантюрный роман, хотя исследователи утверждают, что вряд ли Климов преувеличивает или фантазирует — скорее всего, именно так все и выглядело. Это история жизни человека, оказавшегося щепкой в головокружительном вихре европейской политики галантного века. Лев Данилкин в «Афише» замечает, что мемуары Климова литературны, но вряд ли вымышлены. А литературны они оттого, что Климов свободное время посвящал чтению. Он читал и в госпитале, где из его ноги извлекали русскую пулю, и в казарме прусского кавалерийского полка, и даже в камере смертников, ожидая расстрела за дезертирство. Поэтому в его воспоминаниях так много сцен, напоминающих сентиментальные романы того времени — необычные встречи, мелодраматические объяснения, сильные страсти. Особенно мне понравилось, что любимой книгой прапорщика Климова в его скитаниях был «Робинзон Крузо». Причем на русский язык «Крузо» еще не перевели, Климов цитирует Крузо по немецкому изданию. Русский прапорщик 18 века свободно говорил, писал и читал на трех языках — ну это так, к слову. А еще эта книга написана хорошим русским языком. Ее можно читать вслух детям, настолько там плавная, грамотная и необычно чистая русская речь. Какой сегодня почти не встретишь у современных писателей, даже у тех, кто старается писать «под старину».
Влад Толстов
