«Занавес», Милан Кундера

И вот на русском появилось еще одно «литературно-философское» эссе самого, пожалуй, знаменитого чешского писателя Милана Кундеры — «Занавес». Сравнительно новое (2005 год) творение продолжает линию «Нарушенных завещаний» (сущность литературы и автора, природа и назначение романа — личный взгляд начитанного литератора). Оно же, наверное, и заканчивает: тон эссе вполне соответствует своему названию.

«Охваченный тревогой, я представляю себе день, когда искусство перестанет искать никогда-не-сказанное и вновь покорно начнет служить общественной жизни, которая потребует от него, чтобы оно вновь придавало блеск повторам и помогало человеку соединиться, в мире и радости, с монотонностью бытия».

Хотя сам Кундера имеет в виду вовсе не тот занавес, который открывается/опускается, а тот, который нужно разорвать, чтобы увидеть душу вещей. Ведь подлинный творец «не переписывал истины, вышитые на завесе предшествующей интерпретации; он проявил сервантесевскую смелость и разорвал пьесу». Таких смельчаков, ваявших историю романа, писатель может пересчитать по пальцам. Помимо Сервантеса с его Дон Кихотом, в список попали Франсуа Рабле и Лоуренс Стерн, Бальзак и Толстой (прекрасный разбор «потока сознания» Анны Карениной), Флобер и Кафка (падение в черную глубину шутки), Музиль и Гомбрович. Более поздним романистам, чтобы удостоиться расположения эссеиста, нужно возвращаться к истокам модернизма и быть Габриэлем Гарсиа Маркесом, Гюнтером Грассом или, на худой конец, Салманом Рушди.

Вообще, ретроградное упрямство Кундеры порой восхищает. Когда он, например, сетует на осквернение священной фигуры автора (повторение основной темы «Нарушенных обещаний»): «нравственность сущности уступила место нравственности архива». Или презрительно отзывается об экранизациях: «мы надеемся продолжить жизнь великого романа его адаптацией, а в действительности лишь строим мавзолей, где только небольшая надпись на мраморе напомнит имя того, кого там нет». Или на полном серьезе утверждает, что литература может спасти мир: будь у чехов великий роман в 68-м году, «пражская весна» закончилась бы по-другому. Да и как 76-летний (на момент написания) писатель может быть ретроградом? В таком возрасте это уже называется импозантностью.

Зато Исчерпанность — она в любом случае называется именно так. Можно даже сделать вид, что в каждом своем художественном романе Милан Кундера говорил что-то новое про легкость, про тяжесть, про музыку, про смысл жизни, про социализм, про судьбы центральной Европы и ее «малых народов». Но вот на его эссе — избавленные от жанровых условностей, а потому неудержимые в своей глубокомысленной афористичности, тягостно-витиеватые и бесконечно-однообразные рассуждения — уже никакого пиетета к «живому классику» не хватит. Все-таки занавес не рвется; занавес просто опускается.