Когда они только записали немыслимую песню «Going Up», никто из них ещё не предполагал, что она станет последней песней их последнего альбома. Однако вскоре после этого, в ноябре 2004 года, один из них, Джон Бэленс, действительно ушёл вверх, рухнув вниз головой с лестницы. Шесть лет спустя, тоже в ноябре, ушёл и второй, Питер Кристоферсон — заснул и не проснулся. Так закончилась история группы Coil.
Понятно, Coil не были единственным проектом Кристоферсона — до них были радикальные революционеры Throbbing Gristle, после были хорошие The Threshold House Boys Choir и SoiSong, плюс у него было собственное дизайнерское бюро, разные видеоработы, всё такое прочее. Но всё же есть ощущение, что главным его делом были именно Coil — невероятный, бесстрашный, трудно описуемый дуэт, для которого, кажется, во всей вселенной не нашлось ни одного порога, который бы они не рискнули перешагнуть. Начинали они с макабрического синти-попа, а потом постепенно ушли в такие дали, которым и названия-то подобрать сложно — они экспериментировали с глитчем ещё до того, как этим словом начали обозначать что-то музыкальное, они изучали возможности старых синтезаторов и собственных тел и сознаний. Они одни из немногих музыкантов, у которых разговоры об алхимии и шаманстве применительно к их творчеству совсем не кажутся ерундовой позой. То есть, когда слушаешь, что они сами об этом говорят словами — конечно, кажутся, как и у всех; но когда слушаешь, что они делают, вопросы пропадали как-то сами собой.
Мне лично про Coil говорить довольно сложно, на самом деле. Слишком много важного с ними связано — под них происходили разные ключевые изменения в моей жизни и в моём сознании где-то на рубеже моего 20-летия, они окончательно закрепили сдвиг сферы моих музыкальных интересов от более-менее популярного к более-менее ненормальному. Их музыка чаще прочих запомнилась именно каким-то самостоятельным переживанием — я до сих пор помню, как я слушал «Time Machines» один в тёмной комнате, или как мы смотрели запись их первого московского концерта и постепенно будто сжимались каждый всем телом в такую туго закрученную пружину. А альбом «Musick to Play in the Dark Vol 2» вообще во время первого прослушивания сделал со мной что-то такое, чего я не понимаю до сих пор — и потому одновременно люблю его и по-прежнему боюсь. Так что сейчас я могу только поставить снова «Going Up» и замолчать — потому что толком выразить словами то, что я чувствую от потери их навсегда, у меня не получается.
Сергей Мезенов
