День нормальной жизни. Я когда живу, в котором годе? Я в плену, а, может, на свободе? Может, партизан, в лесном раздолье, Ну, а, может, я ушёл в подполье? Что-то я врубаюсь очень туго: Дума заболела от испуга? Память я, конечно же, приемлю, Но нельзя же, так вот: носом в землю! Говорят в народе: время лечит. Но умы, бывает, и калечит. Семь, почти, десятков миновало... День - кого, кому - не будет мало? Я не посягаю на святое. Посягать - занятие пустое. Но, на выпад Думы, благородный, Страх во мне проснулся, первородный. Может, директива Совнаркома, Современным думщикам знакома, Но, приёмы школы, партизанской, Хороши, для сироты казанской. Заигрались, до смерти, в войнушку. Вновь, того гляди, возьмут на мушку. Объявите День нормальной жизни - То-то, будет радости Отчизне! ...Я - совок. И мой стишок - совковый. Но, в какой-то степени, рисковый. Как Батян*, сживаться буду с ролью - Как иначе привыкать к подполью? *знаменитый партизан-разведчик. Включите Первый!
Я когда живу, в котором годе?
Я в плену, а, может, на свободе?
Может, партизан, в лесном раздолье,
Ну, а, может, я ушёл в подполье?
Что-то я врубаюсь очень туго:
Дума заболела от испуга?
Память я, конечно же, приемлю,
Но нельзя же, так вот: носом в землю!
Говорят в народе: время лечит.
Но умы, бывает, и калечит.
Семь, почти, десятков миновало...
День - кого, кому - не будет мало?
Я не посягаю на святое.
Посягать - занятие пустое.
Но, на выпад Думы, благородный,
Страх во мне проснулся, первородный.
Может, директива Совнаркома,
Современным думщикам знакома,
Но, приёмы школы, партизанской,
Хороши, для сироты казанской.
Заигрались, до смерти, в войнушку.
Вновь, того гляди, возьмут на мушку.
Объявите День нормальной жизни -
То-то, будет радости Отчизне!
...Я - совок. И мой стишок - совковый.
Но, в какой-то степени, рисковый.
Как Батян*, сживаться буду с ролью -
Как иначе привыкать к подполью?
*знаменитый партизан-разведчик. Включите Первый!