Вообще-то «8 ½ женщин» принято считать чем-то вроде крупнейшей неудачи Гринуэя — и по фильму видно, почему. Это, кстати, именно после «Женщин» Гринуэй немножечко слетел с катушек, принялся убеждать всех в том, что кино мертво, а будущее за мультимедийным искусством и ввязался в авантюру с «Чемоданами Тульса Люпера».
В принципе, некоторое разочарование режиссера в возможностях самой формы кино по «Женщинам» чувствуется. Гринуэй тут проходится по всем своим любимым темам — и одержимость собственным телом, и одержимость сексом, и жизнь, как вздорная игра, и смерть, как закономерный финал этой игры — но как-то ощутимо буксует во всех направлениях, явно уже высказав всё по каждой из этих тем в своих прежних вещах. За вычетом всего этого в сухом остатке остаётся такой сексуально-озабоченный фарс о похождениях папы и сына, которые после смерти мамы/жены пустились во все тяжкие в плане удовлетворения собственных сексуальных фантазий и собрали в своём женевском особняке причудливый гарем из тех самых восьми с половиной женщин.
Что Гринуэю тут отлично удаётся, так это показать ту грань, за которой то, что было вожделенной мужской фантазией, превращается вдруг в обузу и ночной кошмар. Причём автор, формально делая главными героями двух вечно озабоченных, но при этом воспитанных, образованных и успешных мужиков, не делает им никаких скидок и успешно показывает, насколько нелепы их вечные поиски удовлетворения наиболее изысканным способом. По фильму выходит, что та самая грань, о которой я говорил выше, существует на самом деле лишь в голове самих мужчин, поскольку женщина переходит её, лишь приняв слишком близко к сердцу предлагаемые ей изначально правила игры и доведя навязанный ей фантазийный образ до логического завершения.
То есть, примерно в середине фильма происходит смешной перевертыш — сначала эти граждане собирают коллекцию из женщин, каждая из которых привлекает их своей особой изюминкой (одна японка, другая вечно беременная, третью связывают будоражащие воображение отношения со свиньей), и наслаждаются их пикантными особенностями. Но уже через какое-то время героев всё начинает в женщинах раздражать; при том, что женщины всего лишь и дальше культивируют те самые особенности, что и были в них привлекательными изначально.
Маэстро здесь как будто расписывается за весь мужской род в двух вещах — в невозможности перестать думать о сексе (с этой тематикой так или иначе связано процентов 80 всех разговоров фильма) и в то же время в невозможности долго оставаться на одном и том же месте. Впрочем, известное дело, что для Гринуэя, как для художника с образованием, сюжетная составляющая всегда была делом десятым — важнее считалась визуальная составляющая. И в этом плане «Женщины» смотрятся довольно выигрышно, если смотреть в среднем по палате, но бледновато на фоне прежних работ самого мастера. Странная, в общем, штука, эти «Женщины». Но совсем, кстати, нескучная.
Ладно, оставайтесь на связи, дальше должно быть ещё интереснее.
С.М.
