Ох, опасно путешествовать по просторам современной отечественной словесности: не знаешь, на что нарвешься — на предательскую засаду, дружескую пирушку или запросто так угодишь в объятия какого-нибудь инфернального полуграмотного монстра. Это все равно, что идти по болоту по кочкам: какая-то вытащит тебя, выдержит, а какая подмочит, а какая и вовсе утопит.
Если на прошлой кочке под названием Юлия Раввина удалось слегка обсушиться, передохнуть, то со следующим шагом я поспешил напрасно: рассказ Дарьи Симоновой «Смех в соседнем купе» журнал «Урал» № 3 2010 не доставил особого удовольствия.
Во-первых, друзья, по тем небольшим вещицам, прочитанным в последнее время, имею в виду текучку, прихожу к выводу, что культура рассказа в нашем толстожурнальном пространстве практически отсутствует. Где краткость, она же элементарное уважение к читателю, где насыщенность смыслом каждого абзаца, где вообще мысль, особенно адекватная объему? Про авторский стиль просто не говорю, похоже, наши писателя в принципе не знают, что это такое...
Насчет краткости и объема: рассказ Симоновой весит где-то тыщ семьдесят знаков, реально повесть, как ни крути. Содержания же на такой значительной площади, в том числе и смыслового — ноль или около того. Профессор истории своей дочке, пребывающей в депрессии, подсунул чей-то старинный дневник на вопрос расшифровки. Дочка, изучая дневник, узнает источник своих проблем и своей тоски несусветной: источник тоски следующий: якобы в детстве ее матери гадалка предсказала, что дочка ее будет богатой и счастливой, а сынок умрет. Мать действительно родила сына и дочку, что-то еще сбылось по мелочам, и вот опасаясь за жизнь сына, мама решила пожертвовать счастьем дочери, лишив ее всего, более в душевном плане. У героинь дневника ситуация аналогичная. В итоге оказывается, что это дневник бабушки героини, а отец-профессор (он там почти профессор) подсунул дочери рукопись сознательно. Вся эта история по дневнику оказалась мифом чистой воды, неправдой. Вот и все, весь рассказец. Чего там было рассусоливать, непонятно. Да и надо ли было писать рассказ со столь ничтожной идейкой? Не уверен.
Пишет Дарья Симонова неуклюже, это писание целиком от головы, лишено интуиции, эмоции, вкуса. Не раз в тексте встречается «протубертатный период» (убежден, более одного раза это выражение нельзя использовать в рассказе), также не раз «эмпатия», «перипетии» (один раз «перепетии», в редакции этот текст даже прочесть не смогли?) и пр. Кот у нее жрет «рыбьи запчасти», «новые грабли требуют новых туфель, чтобы на них по-модному наступать» (понимаю, что здесь возможно нарочито все вывернуто наизнанку, однако как это некрасиво, безвкусно и пошло сделано). Или вот: «..., - уведомил Аркадий, напомнив прогрессивного мультимедийного лица из тех, что гнездятся в ночных эфирах.» (все же редакция «Урала» не знала, что печатала, согласовать-то можно было половчее, а?).
Или вот зацените предложение:
«Нина вынырнула из-под гнета семейных отношений, подвергнув себя жестокому аутотренингу по лечению душевных ран.»
Избави Господи от такой прозы.
Конечно, можно объяснить такую тяжеловесную лексику тем, что речь идет о научных работниках, ну и это как бы стилизация. Но стилизацию все же надо делать умеючи, красиво, удобочитаемо. А госпожа Симонова просто неграмотная, однако. Человек она совсем не литературный.
Кстати, друзья, текст примерно такого же объема, также со стилизацией и рукописью внутри рассказа это наш славный Паскаль Киньяр «Записки на табличках Апронении Авиции». Сравните, господа, посмотрите, как это делается, как это должно быть. Никаких бесплодных умствований, никакой рекламы себя любимого товарищ Киньяр не позволяет. Все — только вкус, ум, блеск, поэзия. Тончайший, трогательный сюжет умирания, ухода в небытие. Размениваться на самоутверждение, на доказывание кому-либо чего-либо крупнейшему в Европе специалисту по античности не к лицу.
Редакции журнала «Урал» за публикацию рассказа Дарьи Симоновой «Смех в соседнем купе» двойка.
Редакции журнала «Звезда» за публикацию рассказа Юлии Раввиной «Сезон» — четыре.
Антон Нечаев
