Жизнь по законам оперетты Ирина Вишневская Непростые перипетии, через которые пришлось пройти Евгении Дембской - народной артистке Украины, примадонне Одесского театра музыкальной комедии, с высоты сегодняшнего времени кажутся невероятными, позаимствованными из хрестоматийной оперетты. Ну как поверить, что на долю одного человека действительно могло выпасть столько? - репрессии, доносы; как кульминация - фронтовой роман, а затем - театральная слава и счастливый, многолетний брак… Все по законам жанра, предполагающего обязательный хэпиэнд. Нежданная встреча …«И раз, и два, и раз и два… - Дембская монотонно считала про себя, отмеряя такт каждого шага. – Главное не сбиться с ритма и не припустить галопом», - думала она: ей ни в коем случае нельзя выдавать волнение. Вечером Жене сообщили, что необходимо явиться в лагерь военнопленных – ее вызывал Дембский. Мама, провожая, металась по дому, не зная, за что схватиться. Зачем-то передвигала стулья, переставляла с комода на стол вазу. - Это - Жорик! - то и дело повторяла она… «Конечно, это был Жорка – брат, а кто же еще? - в этом Женя ни на минуту не сомневалась. В голове выстраивался стройный ряд неоспоримых аргументов «за»: - Его забрали в тридцать седьмом… наверное, когда началась война, он ушел на фронт, оказался в плену»... Дембская на ходу кивала прохожим, узнающим в ней солистку Театра малых форм, и - как заклинание - повторяла про себя: «И раз, и да, и раз… только не сбиться с ритма»… Подходя к лагерю, она заставила себя изобразить радостную улыбку, на беглом немецком поприветствовала часового, показав ему повестку, паспорт. Время предательски остановилось, испытывая молодую женщину на выдержку. И тут вместо Жорика она увидела Шурку… Ноги подкосились и Дембская едва не потеряла сознание. «Бежать! - скомандовала она себе, продолжая стоять – словно вросла в землю – на том же месте. Ее душа разрывалась на части: - Бежать, обнять, прижать, повторить слова, которые по ночам говорила в подушку… Бежать прочь, бежать, бежать, спасать ребенка, себя, маму»… Женя сделала шаг и обхватив мужа за шею, стала осыпать его короткими поцелуями. Часовой отпустил в их адрес сальную шутку. Шура, подхватил жену под руку и вывел на улицу. - Пошли отсюда, дома поговорим… И тут Женя опомнилась: - Сейчас домой нельзя! Нужно дождаться, когда стемнеет... – и скороговоркой, словно боялась не успеть, принялась рассказывать о пережитом. Ее то и дело вызывали в гестапо – кто-то из соседей, сослуживцев доносил, что она – жена еврея, значит и их дочка – тоже еврейка. Спасало только знание языка (спасибо мамочке, это она устроила так, что с четырех лет Женя учила немецкий). Придет в полицию, пошутит, поулыбается, а в доказательство, что вновь завистники оболгали - паспорт покажет. А паспорт чистый - никакой отметки о замужестве в нем нет. Когда они с Шурочкой поженились, Жене было семнадцать. Отметку о браке ей поставили в метрике о рождении: «Муж – Кац Александр Маркович, еврей. Жена – Дембская, Евгения Михайловна, русская». Шура не стал рисковать, пришел домой, когда стемнело, поднялся на чердак, где Женя уже оборудовала для него уголок. Через несколько дней он уехал из города, так ни разу и не поговорив с дочкой – он спускался вниз, после того, как она засыпала. Дочке было всего лишь три года – маленькая еще, не смышленая, запросто могла во дворе похвастаться, что папа вернулся - вот супруги и решили, что не стоит испытывать судьбу. Тогда еще они не знали, что это их последняя встреча…
Военно-театральный роман Дембская в театре блистала. Она бесподобно исполняла популярные в то время в Германии песни. Но успех не был гарантом неприкосновенности. На нее по-прежнему доносили. Ее по-прежнему вызывали в полицию. Все изменилось лишь с приходом в театр нового художественного руководителя. Он был немцем. Звали его Ганс Телин. Конечно же, он сразу обратил внимание на приму труппы. Стал оказывать ей знаки внимания, но они до поры до времени оставались без ответа. - За все, что он сделал для меня, для моей семьи, для многих актеров труппы - его невозможно было не полюбить, - говорит, вспоминая прошлое, Евгения Михайловна. Ганс ни раз рисковал жизнью. Был такой случай. Как-то во время репетиции в театр пришли полицаи: - Кто у вас дядя Вася? – спрашивают. Дядя Вася откликнулся. - Раздевайся, - приказали ему. - Как это «раздевайся? – сделал вид, что ничего не понимает дядя Вася. Ему объяснили. Тогда дядя Вася полез в штаны: - Ничего не понимаю, - говорит. – Еще недавно был, а сейчас найти не могу… Пока продолжась эта трагикомедия, кто-то из артистов позвал Ганса. - Что тут происходит, - налетел он на представителей немецких оккупационных властей. - В вашем театре работают евреи! - поставили художественному руководителю на вид. Ганс даже доказывать ничего не стал. - За свою труппу отвчаю я. Евреев у нас - нет! – отрезал он. Одним словом, отстоял худрук своего контрабасиста. И труппа в том же составе – с дядей Васей, и еще несколькими евреями: балериной, двумя солистами, оркестрантами – продолжала работать и дальше. - Часть Венгрии, в которой мы выступали с концертами, освободили советские войска. Гансика сразу же забрали, а артистов стали расспрашивать, что из себя представляет Телин. Мы жили табором и все в один голос ответили: «Он нам как отец родной», - вспоминает Евгения Михайловна. – Но на следующий день Ганс вернулся. Их труппа продолжала работать, давая концерты уже на советском фронте. Выступали перед советскими частями в палатках, в землянках, когда над головой рвались бомбы. О будущем они не загадывали. Радовались счастью каждого дня, прекрасно понимая, что завтра может и не быть. А когда война, наконец, закончилась, волей-неволей пришлось принимать решение, что делать дальше. Телин предлагал любимой поехать с ним в Германию. Она наотрез отказалась: а если Шура жив? Не смотря на бурный фронтовой роман, она не могла себе позволить, чтобы, когда вернется муж, ее не оказалось дома. «То, что было – то было, Шура поймет и простит», - думала Дембская, прекрасно понимая, что добиться понимания соседей и знакомых будет куда сложнее. Но, по большому счету, она себя ни в чем не винила: она действительно любила Ганса, не переставая удивляться парадоксальному устройству мира: свои предавали – за квартиру, за пианино готовы были послать на виселицу, а немец, рискуя жизнью, не раз вытаскивал ее практически из петли. Ганс просил Женю позволить ему поехать с ней. Но и тут она была непреклонна. Хоть и не могла толком объяснить причину своего отказа: в ее душе, как на дрожжах, росли новые страхи и сомненья: она боялась за себя и за Ганса, она переживала о Шуре. Телин плакал, попрекая ее: - Ты подобрала на улице собаку, и забираешь ее с собой, а мне отказываешь…
Рецензии Написать рецензию Другие произведения автора Ирина Вишневская Все объявленияЯндексДиректНедвижимость в Болгарии Недвижимости на болгарском черномории, без комиссии! markbg.ru Квартиры - Из рук в руки Продажа и аренда недвижимости в Анапе. Смотреть объявления. krasnodar.irr.ru Распродажа одежды Молоток.Ру Покупка/продажа любых товаров: Авто, Книги, Антиквариат, Одежда, Видео и др molotok.ru Дешевые дома! Покупка, продажа, аренда недвижимости по низким ценам на AKADO! akado.com.ua · Одесса Разделы: авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере Ресурсы: Стихи.ру / Проза.ру --------------------------------------------------------------------------------
Сервер Проза.ру предоставляет авторамЖизнь по законам оперетты Ирина Вишневская Непростые перипетии, через которые пришлось пройти Евгении Дембской - народной артистке Украины, примадонне Одесского театра музыкальной комедии, с высоты сегодняшнего времени кажутся невероятными, позаимствованными из хрестоматийной оперетты. Ну как поверить, что на долю одного человека действительно могло выпасть столько? - репрессии, доносы; как кульминация - фронтовой роман, а затем - театральная слава и счастливый, многолетний брак… Все по законам жанра, предполагающего обязательный хэпиэнд. Нежданная встреча …«И раз, и два, и раз и два… - Дембская монотонно считала про себя, отмеряя такт каждого шага. – Главное не сбиться с ритма и не припустить галопом», - думала она: ей ни в коем случае нельзя выдавать волнение. Вечером Жене сообщили, что необходимо явиться в лагерь военнопленных – ее вызывал Дембский. Мама, провожая, металась по дому, не зная, за что схватиться. Зачем-то передвигала стулья, переставляла с комода на стол вазу. - Это - Жорик! - то и дело повторяла она… «Конечно, это был Жорка – брат, а кто же еще? - в этом Женя ни на минуту не сомневалась. В голове выстраивался стройный ряд неоспоримых аргументов «за»: - Его забрали в тридцать седьмом… наверное, когда началась война, он ушел на фронт, оказался в плену»... Дембская на ходу кивала прохожим, узнающим в ней солистку Театра малых форм, и - как заклинание - повторяла про себя: «И раз, и да, и раз… только не сбиться с ритма»… Подходя к лагерю, она заставила себя изобразить радостную улыбку, на беглом немецком поприветствовала часового, показав ему повестку, паспорт. Время предательски остановилось, испытывая молодую женщину на выдержку. И тут вместо Жорика она увидела Шурку… Ноги подкосились и Дембская едва не потеряла сознание. «Бежать! - скомандовала она себе, продолжая стоять – словно вросла в землю – на том же месте. Ее душа разрывалась на части: - Бежать, обнять, прижать, повторить слова, которые по ночам говорила в подушку… Бежать прочь, бежать, бежать, спасать ребенка, себя, маму»… Женя сделала шаг и обхватив мужа за шею, стала осыпать его короткими поцелуями. Часовой отпустил в их адрес сальную шутку. Шура, подхватил жену под руку и вывел на улицу. - Пошли отсюда, дома поговорим… И тут Женя опомнилась: - Сейчас домой нельзя! Нужно дождаться, когда стемнеет... – и скороговоркой, словно боялась не успеть, принялась рассказывать о пережитом. Ее то и дело вызывали в гестапо – кто-то из соседей, сослуживцев доносил, что она – жена еврея, значит и их дочка – тоже еврейка. Спасало только знание языка (спасибо мамочке, это она устроила так, что с четырех лет Женя учила немецкий). Придет в полицию, пошутит, поулыбается, а в доказательство, что вновь завистники оболгали - паспорт покажет. А паспорт чистый - никакой отметки о замужестве в нем нет. Когда они с Шурочкой поженились, Жене было семнадцать. Отметку о браке ей поставили в метрике о рождении: «Муж – Кац Александр Маркович, еврей. Жена – Дембская, Евгения Михайловна, русская». Шура не стал рисковать, пришел домой, когда стемнело, поднялся на чердак, где Женя уже оборудовала для него уголок. Через несколько дней он уехал из города, так ни разу и не поговорив с дочкой – он спускался вниз, после того, как она засыпала. Дочке было всего лишь три года – маленькая еще, не смышленая, запросто могла во дворе похвастаться, что папа вернулся - вот супруги и решили, что не стоит испытывать судьбу. Тогда еще они не знали, что это их последняя встреча…
Военно-театральный роман Дембская в театре блистала. Она бесподобно исполняла популярные в то время в Германии песни. Но успех не был гарантом неприкосновенности. На нее по-прежнему доносили. Ее по-прежнему вызывали в полицию. Все изменилось лишь с приходом в театр нового художественного руководителя. Он был немцем. Звали его Ганс Телин. Конечно же, он сразу обратил внимание на приму труппы. Стал оказывать ей знаки внимания, но они до поры до времени оставались без ответа. - За все, что он сделал для меня, для моей семьи, для многих актеров труппы - его невозможно было не полюбить, - говорит, вспоминая прошлое, Евгения Михайловна. Ганс ни раз рисковал жизнью. Был такой случай. Как-то во время репетиции в театр пришли полицаи: - Кто у вас дядя Вася? – спрашивают. Дядя Вася откликнулся. - Раздевайся, - приказали ему. - Как это «раздевайся? – сделал вид, что ничего не понимает дядя Вася. Ему объяснили. Тогда дядя Вася полез в штаны: - Ничего не понимаю, - говорит. – Еще недавно был, а сейчас найти не могу… Пока продолжась эта трагикомедия, кто-то из артистов позвал Ганса. - Что тут происходит, - налетел он на представителей немецких оккупационных властей. - В вашем театре работают евреи! - поставили художественному руководителю на вид. Ганс даже доказывать ничего не стал. - За свою труппу отвчаю я. Евреев у нас - нет! – отрезал он. Одним словом, отстоял худрук своего контрабасиста. И труппа в том же составе – с дядей Васей, и еще несколькими евреями: балериной, двумя солистами, оркестрантами – продолжала работать и дальше. - Часть Венгрии, в которой мы выступали с концертами, освободили советские войска. Гансика сразу же забрали, а артистов стали расспрашивать, что из себя представляет Телин. Мы жили табором и все в один голос ответили: «Он нам как отец родной», - вспоминает Евгения Михайловна. – Но на следующий день Ганс вернулся. Их труппа продолжала работать, давая концерты уже на советском фронте. Выступали перед советскими частями в палатках, в землянках, когда над головой рвались бомбы. О будущем они не загадывали. Радовались счастью каждого дня, прекрасно понимая, что завтра может и не быть. А когда война, наконец, закончилась, волей-неволей пришлось принимать решение, что делать дальше. Телин предлагал любимой поехать с ним в Германию. Она наотрез отказалась: а если Шура жив? Не смотря на бурный фронтовой роман, она не могла себе позволить, чтобы, когда вернется муж, ее не оказалось дома. «То, что было – то было, Шура поймет и простит», - думала Дембская, прекрасно понимая, что добиться понимания соседей и знакомых будет куда сложнее. Но, по большому счету, она себя ни в чем не винила: она действительно любила Ганса, не переставая удивляться парадоксальному устройству мира: свои предавали – за квартиру, за пианино готовы были послать на виселицу, а немец, рискуя жизнью, не раз вытаскивал ее практически из петли. Ганс просил Женю позволить ему поехать с ней. Но и тут она была непреклонна. Хоть и не могла толком объяснить причину своего отказа: в ее душе, как на дрожжах, росли новые страхи и сомненья: она боялась за себя и за Ганса, она переживала о Шуре. Телин плакал, попрекая ее: - Ты подобрала на улице собаку, и забираешь ее с собой, а мне отказываешь…
Ирина Вишневская
Непростые перипетии, через которые пришлось пройти Евгении Дембской - народной артистке Украины, примадонне Одесского театра музыкальной комедии, с высоты сегодняшнего времени кажутся невероятными, позаимствованными из хрестоматийной оперетты. Ну как поверить, что на долю одного человека действительно могло выпасть столько? - репрессии, доносы; как кульминация - фронтовой роман, а затем - театральная слава и счастливый, многолетний брак… Все по законам жанра, предполагающего обязательный хэпиэнд.
Нежданная встреча
…«И раз, и два, и раз и два… - Дембская монотонно считала про себя, отмеряя такт каждого шага. – Главное не сбиться с ритма и не припустить галопом», - думала она: ей ни в коем случае нельзя выдавать волнение. Вечером Жене сообщили, что необходимо явиться в лагерь военнопленных – ее вызывал Дембский.
Мама, провожая, металась по дому, не зная, за что схватиться. Зачем-то передвигала стулья, переставляла с комода на стол вазу.
- Это - Жорик! - то и дело повторяла она…
«Конечно, это был Жорка – брат, а кто же еще? - в этом Женя ни на минуту не сомневалась. В голове выстраивался стройный ряд неоспоримых аргументов «за»: - Его забрали в тридцать седьмом… наверное, когда началась война, он ушел на фронт, оказался в плену»...
Дембская на ходу кивала прохожим, узнающим в ней солистку Театра малых форм, и - как заклинание - повторяла про себя: «И раз, и да, и раз… только не сбиться с ритма»…
Подходя к лагерю, она заставила себя изобразить радостную улыбку, на беглом немецком поприветствовала часового, показав ему повестку, паспорт.
Время предательски остановилось, испытывая молодую женщину на выдержку. И тут вместо Жорика она увидела Шурку… Ноги подкосились и Дембская едва не потеряла сознание. «Бежать! - скомандовала она себе, продолжая стоять – словно вросла в землю – на том же месте. Ее душа разрывалась на части: - Бежать, обнять, прижать, повторить слова, которые по ночам говорила в подушку… Бежать прочь, бежать, бежать, спасать ребенка, себя, маму»… Женя сделала шаг и обхватив мужа за шею, стала осыпать его короткими поцелуями.
Часовой отпустил в их адрес сальную шутку. Шура, подхватил жену под руку и вывел на улицу.
- Пошли отсюда, дома поговорим…
И тут Женя опомнилась:
- Сейчас домой нельзя! Нужно дождаться, когда стемнеет... – и скороговоркой, словно боялась не успеть, принялась рассказывать о пережитом. Ее то и дело вызывали в гестапо – кто-то из соседей, сослуживцев доносил, что она – жена еврея, значит и их дочка – тоже еврейка. Спасало только знание языка (спасибо мамочке, это она устроила так, что с четырех лет Женя учила немецкий). Придет в полицию, пошутит, поулыбается, а в доказательство, что вновь завистники оболгали - паспорт покажет. А паспорт чистый - никакой отметки о замужестве в нем нет. Когда они с Шурочкой поженились, Жене было семнадцать. Отметку о браке ей поставили в метрике о рождении: «Муж – Кац Александр Маркович, еврей. Жена – Дембская, Евгения Михайловна, русская».
Шура не стал рисковать, пришел домой, когда стемнело, поднялся на чердак, где Женя уже оборудовала для него уголок. Через несколько дней он уехал из города, так ни разу и не поговорив с дочкой – он спускался вниз, после того, как она засыпала. Дочке было всего лишь три года – маленькая еще, не смышленая, запросто могла во дворе похвастаться, что папа вернулся - вот супруги и решили, что не стоит испытывать судьбу. Тогда еще они не знали, что это их последняя встреча…
Военно-театральный роман
Дембская в театре блистала. Она бесподобно исполняла популярные в то время в Германии песни. Но успех не был гарантом неприкосновенности. На нее по-прежнему доносили. Ее по-прежнему вызывали в полицию. Все изменилось лишь с приходом в театр нового художественного руководителя. Он был немцем. Звали его Ганс Телин.
Конечно же, он сразу обратил внимание на приму труппы. Стал оказывать ей знаки внимания, но они до поры до времени оставались без ответа.
- За все, что он сделал для меня, для моей семьи, для многих актеров труппы - его невозможно было не полюбить, - говорит, вспоминая прошлое, Евгения Михайловна.
Ганс ни раз рисковал жизнью. Был такой случай. Как-то во время репетиции в театр пришли полицаи:
- Кто у вас дядя Вася? – спрашивают.
Дядя Вася откликнулся.
- Раздевайся, - приказали ему.
- Как это «раздевайся? – сделал вид, что ничего не понимает дядя Вася.
Ему объяснили. Тогда дядя Вася полез в штаны:
- Ничего не понимаю, - говорит. – Еще недавно был, а сейчас найти не могу…
Пока продолжась эта трагикомедия, кто-то из артистов позвал Ганса.
- Что тут происходит, - налетел он на представителей немецких оккупационных властей.
- В вашем театре работают евреи! - поставили художественному руководителю на вид.
Ганс даже доказывать ничего не стал.
- За свою труппу отвчаю я. Евреев у нас - нет! – отрезал он.
Одним словом, отстоял худрук своего контрабасиста. И труппа в том же составе – с дядей Васей, и еще несколькими евреями: балериной, двумя солистами, оркестрантами – продолжала работать и дальше.
- Часть Венгрии, в которой мы выступали с концертами, освободили советские войска. Гансика сразу же забрали, а артистов стали расспрашивать, что из себя представляет Телин. Мы жили табором и все в один голос ответили: «Он нам как отец родной», - вспоминает Евгения Михайловна. – Но на следующий день Ганс вернулся.
Их труппа продолжала работать, давая концерты уже на советском фронте. Выступали перед советскими частями в палатках, в землянках, когда над головой рвались бомбы.
О будущем они не загадывали. Радовались счастью каждого дня, прекрасно понимая, что завтра может и не быть. А когда война, наконец, закончилась, волей-неволей пришлось принимать решение, что делать дальше.
Телин предлагал любимой поехать с ним в Германию. Она наотрез отказалась: а если Шура жив? Не смотря на бурный фронтовой роман, она не могла себе позволить, чтобы, когда вернется муж, ее не оказалось дома. «То, что было – то было, Шура поймет и простит», - думала Дембская, прекрасно понимая, что добиться понимания соседей и знакомых будет куда сложнее. Но, по большому счету, она себя ни в чем не винила: она действительно любила Ганса, не переставая удивляться парадоксальному устройству мира: свои предавали – за квартиру, за пианино готовы были послать на виселицу, а немец, рискуя жизнью, не раз вытаскивал ее практически из петли.
Ганс просил Женю позволить ему поехать с ней. Но и тут она была непреклонна. Хоть и не могла толком объяснить причину своего отказа: в ее душе, как на дрожжах, росли новые страхи и сомненья: она боялась за себя и за Ганса, она переживала о Шуре.
Телин плакал, попрекая ее:
- Ты подобрала на улице собаку, и забираешь ее с собой, а мне отказываешь…
Новый поворот
Дембская с труппой театра вернулась на Родину, в Зимние воды -недалеко от Львова. По-прежнему работала певицей, выступая в центре для репатриантов. Через какое-то время Женя узнала, что ее Шура в звании сержанта погиб при освобождении Киева. Похоронка пришла на адрес его родителей. О Тлине же не было никаких известий. Связь с ним была прервана безнадежно.
Однажды на ее концерт пришел Михаил Водяной – солист Львовской филармонии. Кто-то посоветовал ему послушать молодую исполнительницу. Водяной, очарованный красотой и голосом молодой женщины, сразу же предложил Жене выступать вместе с ним. Вначале они ставили сольные номера, затем исполняли сцены из оперетт, а когда во Львове построили театр музкомедии, стали его ведущими солистами и оставались ими, до тех пор, пока в 1955 году театр не переехал в Одессу.
- Миша ухаживал за мной, надеялся, что я выйду за него замуж, даже своим родителям представил меня как невесту. Но я не любила его, - признается Дембская. - Он для меня был, прежде всего, другом. Хорошим, надежным другом, поэтому я ему как-то и сказала: «Нет, Мишка, у нас с тобой ничего не получится, замуж я за тебя не пойду»…
Послан судьбой
Судьбой ей был предназначен другой. Как-то Водяной пригласил Дембскую в ресторан, отобедать вместе с ним и двумя его приятелями.
Один из них – он был адвокатом – вскоре и стал мужем примадонны.
- Это был такой человек! Его звали - Алексей Петрович Крыницкий. Мне его господь Ьог послал. Мы прожили счастливо пятьдесят три года! Муж дышал моим темпом, моим ритмом, жил моими интересами, моей жизнью. У него ничего своего не было. Если не считать гастролей, мы с ним не расставались ни на день. Конечно, муж знал о Телине, но относился к нему уважительно. Вот такой он был человек. Он учил вместе со мной роли, подсказывал, где что не так…Бог мне дал хорошего мужа и великолепную дочку. У меня даже слов нет, чтобы описать, какая она замечательная…
Интересуюсь у Евгении Михайловне, сколько ей лет.
Дембская попыталась уйти от ответа:
- Какое это имеет значение?
Засмеялась и тут же призналась:
- Восемьдесят восемь! (она до сих пор занята в трех спектаклях и считает, что вполне могла бы играть еще в нескольких).
А вот секретами, как сохранить бодрость духа, гибкость тела, Евгения Михайловна делится с готовностью: она поднимается и показывает простейшее упражнение, которое, по ее мнению, должен делать каждый. Это «скрутки». Согнув руки в локтях, Евгения Михайловна опирается ладонями о стену, и поворачивает корпус в одну, затем в другую сторону. А по утрам Дембская, лежа на спине, «стрижет» воздух ногами, делает «велосипед». А по поводу бодрости духа – на этот счет у Дембской только один секрет – это любовь. Любовь к театру, любовь к близким, любовь к собраться по сцене.
- Вот, пожалуй, и все, - подводит черту примадонна.
© Copyright: Ирина Вишневская, 2009
Свидетельство о публикации №2903161080
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Редактировать / Удалить
Рецензии
Написать рецензию
Другие произведения автора Ирина Вишневская
Все объявленияЯндексДиректНедвижимость в Болгарии
Недвижимости на болгарском черномории, без комиссии!
markbg.ru Квартиры - Из рук в руки
Продажа и аренда недвижимости в Анапе. Смотреть объявления.
krasnodar.irr.ru Распродажа одежды Молоток.Ру
Покупка/продажа любых товаров: Авто, Книги, Антиквариат, Одежда, Видео и др
molotok.ru Дешевые дома!
Покупка, продажа, аренда недвижимости по низким ценам на AKADO!
akado.com.ua · Одесса
Разделы: авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере Ресурсы: Стихи.ру / Проза.ру
--------------------------------------------------------------------------------
Сервер Проза.ру предоставляет авторамЖизнь по законам оперетты
Ирина Вишневская
Непростые перипетии, через которые пришлось пройти Евгении Дембской - народной артистке Украины, примадонне Одесского театра музыкальной комедии, с высоты сегодняшнего времени кажутся невероятными, позаимствованными из хрестоматийной оперетты. Ну как поверить, что на долю одного человека действительно могло выпасть столько? - репрессии, доносы; как кульминация - фронтовой роман, а затем - театральная слава и счастливый, многолетний брак… Все по законам жанра, предполагающего обязательный хэпиэнд.
Нежданная встреча
…«И раз, и два, и раз и два… - Дембская монотонно считала про себя, отмеряя такт каждого шага. – Главное не сбиться с ритма и не припустить галопом», - думала она: ей ни в коем случае нельзя выдавать волнение. Вечером Жене сообщили, что необходимо явиться в лагерь военнопленных – ее вызывал Дембский.
Мама, провожая, металась по дому, не зная, за что схватиться. Зачем-то передвигала стулья, переставляла с комода на стол вазу.
- Это - Жорик! - то и дело повторяла она…
«Конечно, это был Жорка – брат, а кто же еще? - в этом Женя ни на минуту не сомневалась. В голове выстраивался стройный ряд неоспоримых аргументов «за»: - Его забрали в тридцать седьмом… наверное, когда началась война, он ушел на фронт, оказался в плену»...
Дембская на ходу кивала прохожим, узнающим в ней солистку Театра малых форм, и - как заклинание - повторяла про себя: «И раз, и да, и раз… только не сбиться с ритма»…
Подходя к лагерю, она заставила себя изобразить радостную улыбку, на беглом немецком поприветствовала часового, показав ему повестку, паспорт.
Время предательски остановилось, испытывая молодую женщину на выдержку. И тут вместо Жорика она увидела Шурку… Ноги подкосились и Дембская едва не потеряла сознание. «Бежать! - скомандовала она себе, продолжая стоять – словно вросла в землю – на том же месте. Ее душа разрывалась на части: - Бежать, обнять, прижать, повторить слова, которые по ночам говорила в подушку… Бежать прочь, бежать, бежать, спасать ребенка, себя, маму»… Женя сделала шаг и обхватив мужа за шею, стала осыпать его короткими поцелуями.
Часовой отпустил в их адрес сальную шутку. Шура, подхватил жену под руку и вывел на улицу.
- Пошли отсюда, дома поговорим…
И тут Женя опомнилась:
- Сейчас домой нельзя! Нужно дождаться, когда стемнеет... – и скороговоркой, словно боялась не успеть, принялась рассказывать о пережитом. Ее то и дело вызывали в гестапо – кто-то из соседей, сослуживцев доносил, что она – жена еврея, значит и их дочка – тоже еврейка. Спасало только знание языка (спасибо мамочке, это она устроила так, что с четырех лет Женя учила немецкий). Придет в полицию, пошутит, поулыбается, а в доказательство, что вновь завистники оболгали - паспорт покажет. А паспорт чистый - никакой отметки о замужестве в нем нет. Когда они с Шурочкой поженились, Жене было семнадцать. Отметку о браке ей поставили в метрике о рождении: «Муж – Кац Александр Маркович, еврей. Жена – Дембская, Евгения Михайловна, русская».
Шура не стал рисковать, пришел домой, когда стемнело, поднялся на чердак, где Женя уже оборудовала для него уголок. Через несколько дней он уехал из города, так ни разу и не поговорив с дочкой – он спускался вниз, после того, как она засыпала. Дочке было всего лишь три года – маленькая еще, не смышленая, запросто могла во дворе похвастаться, что папа вернулся - вот супруги и решили, что не стоит испытывать судьбу. Тогда еще они не знали, что это их последняя встреча…
Военно-театральный роман
Дембская в театре блистала. Она бесподобно исполняла популярные в то время в Германии песни. Но успех не был гарантом неприкосновенности. На нее по-прежнему доносили. Ее по-прежнему вызывали в полицию. Все изменилось лишь с приходом в театр нового художественного руководителя. Он был немцем. Звали его Ганс Телин.
Конечно же, он сразу обратил внимание на приму труппы. Стал оказывать ей знаки внимания, но они до поры до времени оставались без ответа.
- За все, что он сделал для меня, для моей семьи, для многих актеров труппы - его невозможно было не полюбить, - говорит, вспоминая прошлое, Евгения Михайловна.
Ганс ни раз рисковал жизнью. Был такой случай. Как-то во время репетиции в театр пришли полицаи:
- Кто у вас дядя Вася? – спрашивают.
Дядя Вася откликнулся.
- Раздевайся, - приказали ему.
- Как это «раздевайся? – сделал вид, что ничего не понимает дядя Вася.
Ему объяснили. Тогда дядя Вася полез в штаны:
- Ничего не понимаю, - говорит. – Еще недавно был, а сейчас найти не могу…
Пока продолжась эта трагикомедия, кто-то из артистов позвал Ганса.
- Что тут происходит, - налетел он на представителей немецких оккупационных властей.
- В вашем театре работают евреи! - поставили художественному руководителю на вид.
Ганс даже доказывать ничего не стал.
- За свою труппу отвчаю я. Евреев у нас - нет! – отрезал он.
Одним словом, отстоял худрук своего контрабасиста. И труппа в том же составе – с дядей Васей, и еще несколькими евреями: балериной, двумя солистами, оркестрантами – продолжала работать и дальше.
- Часть Венгрии, в которой мы выступали с концертами, освободили советские войска. Гансика сразу же забрали, а артистов стали расспрашивать, что из себя представляет Телин. Мы жили табором и все в один голос ответили: «Он нам как отец родной», - вспоминает Евгения Михайловна. – Но на следующий день Ганс вернулся.
Их труппа продолжала работать, давая концерты уже на советском фронте. Выступали перед советскими частями в палатках, в землянках, когда над головой рвались бомбы.
О будущем они не загадывали. Радовались счастью каждого дня, прекрасно понимая, что завтра может и не быть. А когда война, наконец, закончилась, волей-неволей пришлось принимать решение, что делать дальше.
Телин предлагал любимой поехать с ним в Германию. Она наотрез отказалась: а если Шура жив? Не смотря на бурный фронтовой роман, она не могла себе позволить, чтобы, когда вернется муж, ее не оказалось дома. «То, что было – то было, Шура поймет и простит», - думала Дембская, прекрасно понимая, что добиться понимания соседей и знакомых будет куда сложнее. Но, по большому счету, она себя ни в чем не винила: она действительно любила Ганса, не переставая удивляться парадоксальному устройству мира: свои предавали – за квартиру, за пианино готовы были послать на виселицу, а немец, рискуя жизнью, не раз вытаскивал ее практически из петли.
Ганс просил Женю позволить ему поехать с ней. Но и тут она была непреклонна. Хоть и не могла толком объяснить причину своего отказа: в ее душе, как на дрожжах, росли новые страхи и сомненья: она боялась за себя и за Ганса, она переживала о Шуре.
Телин плакал, попрекая ее:
- Ты подобрала на улице собаку, и забираешь ее с собой, а мне отказываешь…
Новый поворот
Дембская с труппой театра вернулась на Родину, в Зимние воды -недалеко от Львова. По-прежнему работала певицей, выступая в центре для репатриантов. Через какое-то время Женя узнала, что ее Шура в звании сержанта погиб при освобождении Киева. Похоронка пришла на адрес его родителей. О Тлине же не было никаких известий. Связь с ним была прервана безнадежно.
Однажды на ее концерт пришел Михаил Водяной – солист Львовской филармонии. Кто-то посоветовал ему послушать молодую исполнительницу. Водяной, очарованный красотой и голосом молодой женщины, сразу же предложил Жене выступать вместе с ним. Вначале они ставили сольные номера, затем исполняли сцены из оперетт, а когда во Львове построили театр музкомедии, стали его ведущими солистами и оставались ими, до тех пор, пока в 1955 году театр не переехал в Одессу.
- Миша ухаживал за мной, надеялся, что я выйду за него замуж, даже своим родителям представил меня как невесту. Но я не любила его, - признается Дембская. - Он для меня был, прежде всего, другом. Хорошим, надежным другом, поэтому я ему как-то и сказала: «Нет, Мишка, у нас с тобой ничего не получится, замуж я за тебя не пойду»…
Послан судьбой
Судьбой ей был предназначен другой. Как-то Водяной пригласил Дембскую в ресторан, отобедать вместе с ним и двумя его приятелями.
Один из них – он был адвокатом – вскоре и стал мужем примадонны.
- Это был такой человек! Его звали - Алексей Петрович Крыницкий. Мне его господь Ьог послал. Мы прожили счастливо пятьдесят три года! Муж дышал моим темпом, моим ритмом, жил моими интересами, моей жизнью. У него ничего своего не было. Если не считать гастролей, мы с ним не расставались ни на день. Конечно, муж знал о Телине, но относился к нему уважительно. Вот такой он был человек. Он учил вместе со мной роли, подсказывал, где что не так…Бог мне дал хорошего мужа и великолепную дочку. У меня даже слов нет, чтобы описать, какая она замечательная…
Интересуюсь у Евгении Михайловне, сколько ей лет.
Дембская попыталась уйти от ответа:
- Какое это имеет значение?
Засмеялась и тут же призналась:
- Восемьдесят восемь! (она до сих пор занята в трех спектаклях и считает, что вполне могла бы играть еще в нескольких).
А вот секретами, как сохранить бодрость духа, гибкость тела, Евгения Михайловна делится с готовностью: она поднимается и показывает простейшее упражнение, которое, по ее мнению, должен делать каждый. Это «скрутки». Согнув руки в локтях, Евгения Михайловна опирается ладонями о стену, и поворачивает корпус в одну, затем в другую сторону. А по утрам Дембская, лежа на спине, «стрижет» воздух ногами, делает «велосипед». А по поводу бодрости духа – на этот счет у Дембской только один секрет – это любовь. Любовь к театру, любовь к близким, любовь к собраться по сцене.
- Вот, пожалуй, и все, - подводит черту примадонна.
© Copyright: Ирина Вишневская, 2009
Свидетельство о публикации №2903161080
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Редактировать / Удалить
Рецензии
Написать рецензию